На далеких рубежах
Шрифт:
С песнями и шутками обоз повернул назад.
Глава девятая
Начальник штаба дивизии полковник Вознесенский -- человек солидный. Мелкие интриги -- не по его части. На сплетни Гришина -- а в том, что это были сплетни, он не сомневался -- махнул рукой. Паутина. Дунул -- она разорвалась. И не таков Поддубный, чтобы не выпутаться из этой паутины. Скрутить его в бараний рог можно лишь веревкой, и вот конец этой веревки теперь в его руках: потеря самолета. А причина потери? Недисциплинированность летчика Телюкова. А кто обучает и воспитывает летчиков в полку, кто отвечает
Теперь он, Вознесенский, имеет полную возможность сполна посчитаться с обидчиком, ответить ему на вопрос: для кого в комнате боевого управления КП поставлен стол -- для дипломата или солдата?
И Вознесенский начал действовать. Главное для него состояло теперь в том, чтобы собрать факты, на основании которых командиру полка подполковнику Поддубному можно было бы объявить в приказе служебное несоответствие. Эти факты мог дать летчик. Выгораживая себя, он вольно или невольно впутает командира. Ведь каждому своя рубашка ближе...
Таким образом, не случайно Телюков, подобранный вертолетом в селе Коряковка, первым делом очутился в кабинете начальника штаба дивизии.
– - Ну, докладывайте, что случилось с вами в полете, капитан, -- сказал начштаба после того, как летчик представился ему.
Поправив очки на переносице, начштаба потянулся рукой к чернильному прибору, раскрыл блокнот.
Телюков говорил правду, ничего не утаивая, ничего не добавляя.
– - Гм... Выходит, что во всем происшедшем виноваты вы один?
– разочарованно протянул начштаба.
– - Плохо, капитан, очень плохо. Вам придется держать ответ, возможно, даже в судебном порядке. За вами уже целый ряд нарушений летных правил. Во-первых, вы обязаны были доложить о подвесных баках, а вы этого не сделали. Во--вторых, какое право вы имели гнаться даже а явным самолетом-нарушителем без разрешения, без команды с КП? И вот результат налицо: загублена боевая машина. А может, вы все-таки докладывали про аварию с подвесными баками?
– - допытывался полковник.
– - А ну, подумайте.
– - Нет, товарищ полковник, не докладывал.
– - Командир полка был на СКП, когда вы вылетали?
– - Так точно!
– - А вы и словом не заикнулись о баках?
– - Нет, товарищ полковник. Не хотел, чтобы меня завернули.
– - И про помпаж не докладывали?
– - Не докладывал. В этом не было нужды.
– - А подготовку к боевому дежурству проходили?
– - Так точно!
– - Кто конкретно проводил с вами подготовку?
– - Сам командир полка.
– - Он напоминал вам о том, что необходимо сообщать об отрыве подвесных баков?
– - Не помню. Кажется, нет, но при каждой аварийной ситуации... Да ведь это известно любому летчику.
– - Ага, значит, о подвесных баках речи не было?
– - уцепился за эту фразу начштаба.
Телюкова начинали раздражать эти наивные наводящие вопросы.
– - А чего бы мы о них говорили? Сколько служу в полку, не знаю случая, чтобы подвесные баки сорвало.
– - Вот так оно и получается: давно гром не гремел, забыли, когда перекреститься надо.
– - Ничего мы не забыли, товарищ полковник!
– - Почти!
– - съязвил начальник штаба.
– - В военном деле слово "почти" -- пустоцвет.
– - Я точно взял самолет в прицел, вот так, -- Телюков показал на пальцах.
– - Да, но кто докажет, что вы сбили бомбардировщик? Спикировал? Да ведь неизвестно, упал он или попросту ушел. А вот свой самолет погубили -- это уже факт. И терять свои самолеты для того лишь, чтобы прогнать нарушителя границы, -- это, знаете, далеко не подвиг. Вам определенно придется отвечать. Перед трибуналом. Понимаете?
Телюков промолчал.
– - У меня складывается такое впечатление, -- сказал после паузы Вознесенский, -- будто вы боитесь сказать что-либо против командира полка. Например, о недостатках в подготовке дежурных экипажей. Прошу говорить открыто и честно. Замалчивание не облегчит ваше положение.
– - Я, товарищ полковник, сказал все честно. Ну, кто же, кроме меня, виноват в том, что я не доложил о баках? Никто. Я без разрешения погнался за искусственным спутником -- тоже факт! Ошибся, но поступил так, как подсказывала мне совесть. А что бы вы сейчас мне сказали, если б я, заметив чужой самолет, не атаковал его?
Полковнику явно не нравились ответы летчика.
– - А скажите, капитан, это правда, что командир полка перехватил у вас любимую девушку?
Телюкову кровь бросилась в лицо, и он жгуче покраснел.
– - Это ложь, товарищ полковник.
– - А я слыхал, что...
– - Подполковник Поддубный женился на девушке, которую я любил. Это правда. Но при чем тут "перехватил"? Она сама этого пожелала.
– - Так, так... Ну ладно, -- начштаба поднялся, явно неудовлетворенный беседой.
– - Можете быть свободны, капитан. Возможно, с вами пожелает побеседовать начальник политотдела, зайдите к нему.
– - Есть, зайти!
– - А ко мне пришлите техника Гречку.
– - Есть, прислать.
У начальника политотдела полковника Горяева происходило какое-то совещание, и он попросил Телюкова подождать некоторое время.
"Начинается мое хождение по начальству", -- с горечью подумал Телюков, притворив за собой дверь кабинета.
По коридору, постукивая тоненькими каблучками, неслась худощавая дамочка с лисицей, накинутой на плечи, и сигаретой во рту. Поравнявшись с Телюковым, она вдруг остановилась, вскинула на лоб шнурочки бровей и с любопытством спросила:
– - Простите, так это вы будете Телюков?
– - Я. А что?
– - Ничего. Просто так. Интересно.
– - А-а...
Дробно стуча каблучками, дамочка скрылась за дверью, обитой жестью. "Машинистка или секретарша", -- подумал Телюков. Через минуту она снова появилась в коридоре.
– - Простите, -- остановил ее Телюков.
– - А вы откуда меня знаете?
– - Слышала, что прибыли. А несколько дней назад документы на вас оформляла в Москву. Вы действительно собираетесь в космос? И не страшно в ракете?