На далеких рубежах
Шрифт:
— Так точно! Разрешите идти? — спросил Баклуша, сожалея, что нарвался на замполита.
— Нет, — возразил тот. — Доложите своему командиру, что я сделал вам замечание по поводу внешнего вида. Чуб остричь, «гармошку» ликвидировать, панаму привести в соответствующий вид. Что вы туда напихали? Почему она у вас так раздулась? А ну-ка, дайте сюда.
— Картон здесь, товарищ капитан.
Замполит снял свою панаму.
— А я вот хожу без картона, и, представьте себе, голова не болит… Чувствую себя
— Да у меня она, товарищ капитан, тоже не болит! Вы уж разрешите нам выступить…
— Нет, не разрешу. Выступать перед зрителями могут лишь примерные воины.
— Я тоже буду таким.
— Вот тогда и в художественную самодеятельность примем. А сейчас идите в свое подразделение.
— Есть!
Растерянный и обескураженный, солдат повернулся через правое плечо. Замполит хотел было еще поговорить с ним, но тут зашли девушки. А отчитывать молодого парня при них он счел нетактичным.
— Мы не помешали вам? — спросила Лиля, заметив обескураженного солдата.
— Нет, нет, присаживайтесь, — сказал замполит, как всегда улыбаясь одними уголками губ.
Байрачный и Скиба, здороваясь с девушками, поднялись с мест. Затем Байрачный обратился к Лиле:
— Вы, кажется, играете на пианино?
— Да, если нужно будет аккомпанировать, то я могу, — ответила девушка.
— Как же! Пианистка нам крайне необходима.
Лиза Жбанова в свою очередь выразила желание участвовать в драмкружке.
— Тоже хорошо, — ответил Байрачный. — Но вам придется прийти тогда, когда мы подыщем пьесу. Так и запишем. И роль укажем потом.
Вопреки желанию подруги Лиля поспешила домой. Не выходили у нее из головы слова Лизы о поступке Телюкова. Неужели это правда? Неужели Телюков способен на такие подлости?
Услыхав в небе гул самолета, Лиля остановилась и почему-то подумала, что это летает Поддубный.
Чутье не изменило ей. Майор гонялся за контрольной целью, которая неожиданно появилась над Кара-Кумами с юго-запада.
Наведение осуществлял тот же штурман-наводчик, который подавал команды, чтобы «противник» обозначал себя фарой. Наводить как следует он не умел. Несмотря на то, что Поддубный своевременно поднялся в воздух и четко выполнял команды, штурман до сих пор не мог свести его с целью.
У летчика начало рябить в глазах от долгого и безуспешного наблюдения за зеленовато-серым экраном бортового локатора, от многочисленных разноцветных колпачков на доске приборов.
На какое-то мгновение он вынес взгляд за борт кабины. Над головой и сбоку мерцали звезды, а под фюзеляжем тянулись пески, облитые лунным светом, отчего пустыня напоминала тундру, покрытую снегом…
В наушниках послышался голос Гришина.
— Ваша высота?
— Девять.
— Держитесь ее. Курс 260. Скорость 90.
«Ого,
Пять минут спустя Гришин дал команду развернуться вправо на девяносто градусов. Потом — взять еще вправо. И как только летчик выполнил эту команду, на экране засветился крестик — это означало, что цель и самолет на одной высоте.
«Ну, Лобачевский!» — восхищенно покачал головой Поддубный.
Маневрируя, он начал загонять метку цели в «лузу».
Но неожиданно она исчезла.
«Да, но куда ж девалась цель?»
Проходит секунда, вторая, третья…
— Курс 270, высота 7.
Ясно — самолет спикировал. Поддубный взял заданный режим. Снова метка цели, но уже в виде перевернутой буквы «Т». Цель находилась чуть выше. Поддубный немного взял ручку на себя. Расстояние уменьшалось. Вот снова появился крестик. Цель в «лузе». Взгляд на прицел… Огонь!
— Атака произведена! — сообщил Поддубный.
Гришин передал летчику курс на аэродром. В этот момент в телефонах послышалось:
— Я — Урал.
«Урал» — это позывной генерал-майора Щукина. Так вот кто летал за контрольную цель!
— Я — Урал. Объявляю летчику благодарность.
— Служу Советскому Союзу! — передал Поддубный в эфир.
Двадцать минут спустя он приземлился.
— Спасибо вам, Иван Васильевич, что не ударили лицом в грязь, — сказал полковник Слива, когда Поддубный вошел на СКП. — Видите, не спится хозяину. Сам летает и нашу боевую готовность проверяет.
— Лицом в грязь не ударил, но заслуга наша не велика: еще немного — и генерал прошел бы. А все потому, что фарами мигаем, Семен Петрович. Дежурный штурман не годится. Либо тренировать надо, либо заменить.
— Ваша правда, что-то надо делать. А вам, Иван Васильевич, спасибо. Очень плохо, если бы пропустили генерала.
Поддубный отправился в дежурный домик, нашел свободную кровать и, не снимая спасательного жилета, лег отдохнуть. Капитан Марков включил радиоприемник. Москва передавала последние известия. Потом начался концерт. Неожиданно Поддубный услышал сквозь дремоту слова диктора:
— …исполняет артистка Римма Голикова.
— Римма?
Поддубный вскочил с кровати. Летчики удивленно переглянулись — что с майором? Никому и в голову не пришло, как много значило когда-то для их майора это имя.
Римма Голикова… Наконец-то он услышал ее по радио… Услышал среди песков далекой пустыни…
Глава седьмая
После партийного собрания полковник Слива рассмотрел оба варианта предстоящего полета на предельную дальность. Недолго думая, он перечеркнул вариант Гришина и утвердил вариант Дроздова.