На далеких рубежах

Гребенюк Иван

— Но я вам покажу! Не будет по-вашему! Не будет! Я до самого министра доберусь! Я в Москву… Я не стану ютиться в коридоре. Нет, нет и еще раз нет! — истерически кричала Жбанова, размахивая руками. В полосатой шубе, со сбитым на затылок мохнатым рыжим платком, она смахивала на разъяренную тигрицу.

— Вы меня еще не знаете! Если вы летчик, то думаете, что только летчики люди, а остальные — это так себе… Вы… Вы…

Майор Горбунов терпеливо ожидал, пока инженерша выдохнется и умолкнет. Кое-что уже прояснилось. У штаба стояла

полковая «Победа». Вероятно, на станцию прибыл эшелон, машину сняли с платформы, и шофер, очевидно, привез ее, взяв с собой Капитолину Никифоровну.

Но почему начальник эшелона подполковник Асинов не сообщил о своем прибытии телеграммой, Горбунов не понимал.

Капитолина Никифоровна, нахватавшись холодного воздуха, зашлась кашлем.

— А теперь расскажите толком, что случилось? — спокойно спросил замполит.

— Квартиру… — кашель душил ее. — Какую вы нам… дали квартиру?

— Понятно: вам не понравилась квартира. А эшелон давно прибыл? И почему не дали телеграммы?

— У меня… У меня взрослая дочь… Вы подумали об этом? Нет, не подумали!..

Убедившись, что от этой женщины толку не добьешься, майор Горбунов поспешил в штаб, где увидел у машины шофера Челматкина. Тот рассказал, что эшелон прибыл на станцию назначения три часа назад. Собственно, это даже не станция, а глухой полустанок. Телефонная связь с авиагородком испортилась. Подполковник Асинов отстучал телеграмму, а где она ходит, эта телеграмма, никто не знает. Чтобы напрасно не терять времени, он и прибыл сюда своим ходом. А жена старшего инженера села в машину самочинно, боясь, чтобы ее не обошли квартирой.

— Больных в эшелоне нет?

— Не слыхать будто.

— В вагонах тепло?

— Уж ушам жарко.

Майор Гришин пошел в штаб, чтобы связаться по телефону с Рожновым, но там на него снова насела Капитолина Никифоровна.

— Я в такую квартиру не пойду! Слышите? Не пойду!

— А какую бы вы хотели?

— Хотя бы такую, как у вас.

— Да ведь и у меня тоже две комнаты.

— Зато отдельные, мне же дали проходные. А у меня дочь взрослая.

— Когда же вы успели посмотреть?

— Что ж, по-вашему, я слепая? Да ведь и вы не слепой!

— Ладно. Меняюсь с вами. Согласны? У меня, кажется, и площадь чуть больше. Правда, и семья больше, но я согласен на обмен.

Капитолина Никифоровна никак не рассчитывала на такой поворот дела и недоверчиво спросила:

— А где ваша квартира? Покажите, я посмотрю, — она явно боялась прогадать.

— Второй ДОС, второй этаж, квартира шесть. Вот вам ключ. Смотрите, пожалуйста.

Схватив ключи, Капитолина Никифоровна хлопнула дверью и помчалась осматривать новую квартиру. Минут через десять она вернулась.

— Э, нет, не хитрите! У вас несолнечная сторона, да и коридорчик узковат. А вот командир полка — вон какие хоромы отхватил! Ничего удивительного… своя рубашка…

Горбунов прервал ее с нарочитой сокрушенностью:

— Хоромами

командира не ведаю. Скажу только: у него точно такие же хоромы, как у меня. Одно лишь преимущество, что окна выходят на солнечную сторону.

Капитолина Никифоровна завертелась, не зная, что делать, что предпринять.

— Не пойду! — упрямо повторила она. — Сказала, не пойду — и все!

Она устало опустилась на диван и всхлипнула, прижимая к глазам платок.

— У меня взрослая дочь. Ей нужна отдельная комната. Не век же ее прятаться за ширмами от отца… Ванны нет. Ничего нет. И так всю жизнь… Вот у меня сестра… И муж у нее не инженер вовсе, а простой рабочий. Приедешь к ним — любо-дорого посмотреть: ванна, все удобства. Живут, как люди!.. А тут шатаешься по белу свету как неприкаянная…

Замполит хорошо знал, что собой представляет жена инженера. Однако, вслушиваясь в ее слова, невольно проникался к ней сочувствием. Ведь это правда — не сладко живется военным, особенно тем, кто странствует, часто переезжает с места на место. Хотелось как-то утешить Жбанову.

— Не огорчайтесь, Капитолина Никифоровна, вот придет весна, мы заживем здесь, как на даче. Тайга, можно сказать, просто повезло. А что касается вашей Лизы, то я сказал бы: не век ее возле родителей сидеть. Пора уже горлицу в свет выпускать, к какой-нибудь работе пристраивать.

— К работе? — Капитолина Никифоровна подняла на Горбунова заплаканные глаза. — К какой работе? Уж не коров ли доить?

— Хотя бы и так…

— Вот подрастет ваша дочь — вы ее и посылайте. А моя дояркой не будет!

Замполит промолчал. Он знал: легче пуд соли съесть, чем переубедить жену инженера.

Весть о прибытии эшелона с быстротой молнии облетела гарнизон, всколыхнула людей. Все с нетерпением ожидали распоряжений. Ведь полк занимал боевую позицию в системе ПВО страны, и даже на короткое время никто не имел права отлучаться, оставить свой пост, ослабить эту позицию.

Замполит обратился в штаб дивизии. В конце концов пришло распоряжение: ограничиться двумя дежурными парами — дневной и ночной; дежурят преимущественно несемейные летчики и техники, остальные имею право ехать встречать свои семьи.

— Разумное решение! — комментировал приказ лейтенант Байрачный. Его уже нисколько не волновал вопрос, как Биби в босоножках и демисезонном пальто доберется до Холодного Перевала. Этот вопрос был разрешен.

Подмазавшись к кладовщику вещевого склада, он раздобыл у него на временное пользование кожух, валенки и солдатскую шапку-ушанку. Уложив все это имущество в мешок, взвалил его себе на плечи и поспешил к автоколонне, которая выстраивалась на дороге за шлагбаумом.

По примеру Байрачного и другие офицеры бросились к вещевому складу, но оказалось, что Рожнов их опередил. По его распоряжению снарядили грузовик с кожухами и валенками для семей офицеров.