На дальних берегах
Шрифт:
Они поднялись на второй этаж, и Мазелли ввел Карранти в комнату, находившуюся в конце коридора. Это была обыкновенная меблированная комната, обставленная во французском стиле. На стене висела копия с картины Буше «Венера и Вулкан». Но только в оригинале над Вулканом, объясняющимся в любви Венере, витают купидоны, благословляя их любовь, а в копии исчезли и купидоны, и серебристость цветной гаммы, и тонкие оттенки. Копировщик наложил на полотно грубые слащавые краски, и сцена любви превратилась под его кистью в сцену разврата.
За кофе Мазелли рассказал Карранти пару смешных анекдотов, но они не развеселили Карранти. Тогда Мазелли понял, что гостю не терпится поговорить
Как только Мазелли ушел, Карранти плотно закрыл за ним дверь и тщательно проверил замок. «А впрочем, чего я боюсь? — разозлился он на себя. — Неужели они меня здесь разыщут? Все нервы, нервы… А ловко получилось с Михайло! После такого удара не выживет и самая живучая кошка!.. Когда я уходил, Михайло уже не дышал. Но остались другие, остался проклятый русский полковник, черт бы его побрал! Кто это, кстати, свистел тогда в коридоре? А, нервы все это, нервы!.. Напрасно я отказался от коньяка…»
Карранти хотел было лечь в постель, но в коридоре послышался шум. Он прислушался… Все было тихо, но и это тревожило Карранти. Он подошел к двери, снова пощупал замок… Ему показалось, что замок непрочен. Кто его знает, на что способен этот Мазелли. Возьмет да и выдаст его партизанам… «Нет, я совсем развинтился», — подумал Карранти.
Он все же взял стул и пристроил его к ручке двери так, чтобы дверь труднее было открыть. Потом вынул из кармана пистолет и спрятал его под подушку.
Утром к Карранти вернулась обычная бодрость: он почувствовал себя готовым к любой деятельности — дипломатической и шпионской, уголовной и коммерческой… Да, и коммерческой, ибо у него возник уже план — сыграть на смерти Михайло. Он решил скрыть пока эту смерть… Прежде всего, Карранти боялся, что немцы, когда он расскажет им об убийстве Михайло, могут просто не поверить ему: доказательств у Карранти пока не было. К тому же, выждать было и выгоднее, — Карранти был уверен, что сумма, предложенная за голову Михайло, будет все увеличиваться и увеличиваться: все крупные диверсионные акты, совершаемые партизанами в Триесте, немцы по-прежнему будут связывать с его именем. Надо выбрать момент поудобнее, и тогда предъявить немцам более крупный счет.
В дверь постучали. Карранти подошел, вытащил из ее ручки стул, поставил его на место и открыл дверь.
Это была горничная.
Когда она убрала комнату и собралась уже уходить, в дверях появился Мазелли.
— Быстренько! — приказал он горничной. — Накрой-ка стол на троих!
— Нет, — остановил его Карранти, — на двоих.
— Я не буду мешать вам. А советы мои могут пригодиться.
— Я очень ценю ваши советы, но тем не менее мне не хотелось бы впутывать вас в это дело.
— Так как же прикажут синьоры? — спросила горничная. — На двоих или троих?
— На двоих, — мрачно сказал Мазелли. Горничная ушла.
Через некоторое время из вестибюля донесся растерянный женский голос. Рука Карранти машинально опустилась в карман. «Партизаны!» — мелькнула у него мысль. Заметив, что Мазелли спокоен, он насторожился еще больше.
— Что за шум? — спросил он. Мазелли невозмутимо разглядывал потертую обивку на стуле. Шум внизу все нарастал.
— Что это значит? — закричал вдруг Карранти высоким, каким-то чужим голосом.
Мазелли исподлобья взглянул на побледневшее лицо Карранти и усмехнулся.
— Вы плохо спали эту ночь, — заметил он. — Возьмите себя в руки. Вот вам мой первый совет.
— Я не нуждаюсь в ваших советах. Мне нужно знать, что это за шум?
Мазелли
Мазелли вышел на площадку и увидел сверху, что двое эсэсовцев обшаривают каждый угол вестибюля.
— Все в порядке, господа! — крикнул Мазелли вниз. — Прошу осмотреть еще комнаты первого этажа, а потом подняться на второй, там тоже есть комнаты.
Эсэсовцы недоверчиво взглянули на Мазелли и, повозившись еще немного в нижнем этаже, последовали за Мазелли наверх.
Когда, наконец, было установлено, что место для встречи вполне подходящее, один из немцев отправился с рапортом к своему начальнику.
Буквально через несколько минут к подъезду мягко подкатила машина. В вестибюль, в сопровождении адъютанта, вошел майор фон Шульц. Мазелли молча проводил майора к Карранти.
Карранти стоял посредине комнаты, по-прежнему держа руку в кармане.
Немец вошел в комнату. Следом за ним — Мазелли. Секунду Карранти и майор стояли молча, внимательно изучая друг друга. Карранти — плотнее, шире в плечах. Майор худ, и все в его лице выдавало характер раздражительный и запальчивый. Ему можно было дать лет сорок. Держался он с достоинством, но тем не менее Карранти сразу же почувствовал, что преимущество не на стороне немца. Они стояли, как два ощетинившихся пса, которые приглядывались друг к другу, готовые либо схватиться, либо равнодушно разойтись.
— Знакомьтесь, господа, — предложил Мазелли.
Они молча пожали друг другу руки. Имен своих не назвали.
Карранти многозначительно взглянул на Мазелли. Тот с явной неохотой повернулся и медленно вышел из комнаты.
— Прошу садиться, — пригласил Карранти.
— Что вы собираетесь предложить мне, господин Карранти? — спросил Шульц, первым нарушив молчание.
Шульц был сильно взволнован этой встречей, которую искал уже давно. Однако он старался держаться так, будто эта встреча интересует больше американца, а не его, Шульца. Карранти без труда догадался, что Шульц многого ждет от их свидания и что напыщенность его напускная. Нужно было выждать удобный момент, чтобы заставить нациста капитулировать полностью. Пока же Карранти как бы вел разведку, нащупывая слабые стороны противника.
— Мне известно, какие важные события заставили командование перевести вас в Триест, — заметил Карранти. Это не удивило майора: такой, как Карранти (Шульцу сообщили, что это один из известных агентов Федерального бюро), мог знать о многом…
— Что вы можете мне предложить? — повторил Шульц.
— Кое-какие услуги.
— И что вы потребуете от нас за эти услуги?
— Ничего.
«Идиот, — усмехнулся про себя Мазелли. Он сидел возле камина, внутри которого был установлен диктофон, и все было слышно ему так хорошо, как будто он находился рядом с говорившими. — Даже для себя ничего не потребовал. Даровые услуги — и когда, в какой момент? Когда немцы готовы на любые условия!..» Мазелли так и не удалось еще дознаться, что представляет собой американец. Несмотря на опытность («старый волк» — звали его приятели), ему трудно было за один день раскусить Карранти. Пока что у него создалось впечатление, что это самонадеянный пустомеля. Янки, который старается обычно выжать деньги даже из хорошей погоды, — и вдруг ничего не требует за свои услуги!