На десятом небе (Седьмое небо)

Райс Луанн

Ей было лет пятьдесят, низкорослая и полная, с копной седых волос. Ее лицо было морщинистым и спокойным, а голос – добрым.

– Она не хочет принимать их, – ответил он, чувствуя тяжесть в своей груди.

До приземления он один нес ответственность за Сару. Ее решение прекратить прием морфия напугало его, но теперь он мог разделить это бремя со специалистом.

– Меня зовут Марта, – сказала женщина, наклоняясь к Саре. – Я сиделка, и если вам что-нибудь понадобится, сразу говорите мне об этом.

Сара смотрела на нее не отрываясь, будто

пыталась что-то вспомнить:

– Я знаю вас? Вы с острова?

– Я из Камдена, – сказала Марта. – Но я много езжу по Мэну. Наши пути могли пересекаться раньше, я работаю приходящей медсестрой.

– О, приходящей медсестрой, – сказала Сара с верой в глазах.

«Она, должно быть, вспомнила Мэг», – подумал Уилл.

Закрыв глаза, Сара глубоко вдохнула холодный соленый воздух. Она казалась уставшей, утомленной поездкой. Уилл знал, что боль должна быть ужасной, и удивлялся, как она может быть такой спокойной.

– Вам не пора ввести лекарство? – спросила Марта.

– Я хочу отказаться от него, – отчетливо произнесла Сара, посмотрев Марте в глаза, как будто ожидала, что та начнет ее отговаривать.

– Многие принимают такое решение, – согласилась Марта.

– Ты уверена, дорогая? – забеспокоилась Бэсс.

– Да, – ответила Сара, глядя на Майка.

– Тогда пойдемте, – сказал Джордж угрюмо. – Слишком холодно, чтобы стоять здесь весь день.

Дом был все таким же, каким они оставили его днем ранее. Сара мельком увидела кухню, рождественские украшения, которые они с Уиллом разложили на каминной полке. Огонь потрескивал, и коты разбежались, когда хлопнула дверь. Все собрались, и тетя Бэсс направилась прямиком к плите.

– Жаркое из баранины, – сказала она, помешивая приготовленное блюдо в котелке.

– Твое любимое, – с надеждой обратился к Саре отец.

Она поняла, что он хочет, чтобы дочь поела, но она не могла.

– Я хотела бы прилечь.

Майк взял сумки, а Уилл поднял Сару на руки, она положила голову ему на грудь. Его сердце учащенно билось – она чувствовала его правой рукой. Лекарство почти не действовало, и тело опять наполнила боль, зато восприятие окружающего стало таким острым, что она замечала все.

Запах детства витал повсюду. Тетя Бэсс вымыла окна, и они сверкали. Гелей прыгала на Марту, приветствуя нового гостя. Сьюзан забыла свой розовый свитер, и кто-то аккуратно сложил его и положил на оконный карниз.

Майк был напутан. Сара видела это в его осанке, потерянном выражении глаз. Он повел их наверх, в комнату Сары.

– Не сюда, – остановила она его. – Туда. – И указала на комнату, где была большая кровать, где Уилл останавливался во время их визита на День благодарения, на комнату, где умерла ее мать.

– А я расположусь в твоей, – сказал Уилл.

– Побудь со мной, пожалуйста, Уилл.

Боль теперь стала очень сильной, казалось, позвоночник разрывало изнутри. Легкие болели от каждого вздоха.

Марта приготовила постель в комнате Сары, но это не имело значения. Майк снял

покрывало с большой кровати, и Уилл осторожно положил ее, помогая выпрямить ноги под одеялом. Он отошел, чтобы достать еще одно покрывало из дубового сундука у изножья кровати, и Сара мельком увидела лицо своего сына. Его глаза были наполнены ужасом.

– Иди сюда, – сказала она.

– Куда?

Он стоял рядом с ней, словно парализованный.

Она похлопала по кровати, и Майк осторожно опустился на краешек. Он был уже почти взрослым мужчиной, но Сара не могла свыкнуться с этой мыслью, глядя на него. Она вспомнила его шестилетним мальчиком, и это заставило ее засмеяться.

– Что? – спросил он обиженно.

– Я счастлива.

– Как ты можешь быть счастлива? – спросил он сиплым голосом.

– Ведь я с тобой.

– Это… – с трудом начал он, – это из-за меня? Потому что я не поехал домой с тобой?

– Что – это? – спросила она, не понимая.

– То, что ты снова заболела.

Сара покачала головой. Все, чего она когда-либо хотела, это видеть своего сына на правильном пути, но она не знала, что это будет за путь, а теперь поняла. В жизни всегда стоишь перед выбором, и ни один из них не может быть абсолютно правильным или абсолютно неправильным. Но пока ты заботишься о других, думаешь о них, ты поступаешь правильно. И она испытывала гордость за своего сына.

– Нет, Майк. Ты был прав во всем. Это – наш дом, – прошептала Сара.

Силы покинула ее, и она погрузилась в сон.

Вечером к ней зашла Марта. Или это была ее мать? Улыбаясь во сне, Сара почувствовала холодную руку на своем теплом лбу. Тонкие пальцы успокаивали ее глаза, гладили волосы.

– Мне больно, – заплакала Сара.

– Я знаю, любовь моя, – сказала женщина.

За окном светила полная луна. Она сверкала на снегу, проложила дорожку в темной бухте. Сосна, которую Сара украсила для своей матери на ее последнее Рождество, сияла светом свечей от макушки до основания. Орел во время ночной охоты пересек землю тремя быстрыми взмахами сильных крыльев. Это движение всколыхнуло воздух, создавая призрачный ветер, который гудел в обшивочных досках и заставлял дребезжать старинные оконные стекла. Боль была невыносимой. Она поселилась в позвоночнике Сары, но вытянула щупальца, сжимая ее кости и органы мертвой хваткой. Она плакала и тянулась за мягкой рукой.

– Пожалуйста, – умоляла Сара, – останови это.

– Я остановлю, дорогая. Я остановлю это, – пообещала женщина.

Когда Уилл поднялся наверх после ужина, Сара стояла у окна в белой ночной рубашке и смотрела через освещенный луной двор в сторону океана. Уилл замер в дверях, его сердце учащенно забилось.

– Сара?

Она обернулась, такая же красивая, как когда он увидел ее в первый раз. Ее кожа казалась искрящейся в лунном сиянии. На мгновение ему показалось, что он видит приведение. Но она подошла к нему, прижалась к нему своим теплым телом, поцеловала его со всей силой страсти.