На дне Одессы
Шрифт:
Надя посмотрела на Надежду Николаевну. Закинув голову с красивой прической, сидела, развалясь, на стуле высокая девушка, скромно, но со вкусом одетая, и покуривала папиросу. Она медленно пускала колечки дыма и следила за ними большими, темными, мечтательными глазами.
— Какая она славная, — сказала Надя.
— А какая образованная! — подхватила Бетя. — Рассказывают, что отец ее — генерал. Она говорит по-немецки, французски и английски. Когда к нам приходят из порта "энглишмэны", то она говорит с ними по-английски. Она очень строгая. Она ни с кем из девушек
— А как она сюда попала?
— Как? — Бетя пожала плечами. — Как я попала сюда? Как ты? Как попадают в эти дома тысячи девушек? И чего ты спрашиваешь?
Надя сконфузилась.
Мимо Надежды Николаевны прошли, нежно обнявшись, добрый молодец в плисовых штанах и красной рубашке и балерина. У балерины было узкое, страдальческое лицо с двумя глубокими ямами на щеках. Она ткнула пальцем в Надежду Николаевну и хрипло и язвительно проговорила:
— Клавдия. Отдай под козырек. Не видишь, генеральская дочь сидит?
Клавдия или добрый молодец засмеялась и ответила:
— Таких генеральских дочек много по ботанику (ботаническому саду) шляется.
Наде сделалось больно за Надежду Николаевну, а та хоть бы бровью повела. Она не обратила никакого внимания на их остроты и, не изменяя позы, продолжала выпускать колечки дыма.
— А это Елена.
Бетя указала на молоденькую, тоненькую девушку. Она сидела в уголке, скрестив руки, и испуганно поглядывала на гуляющих девушек серыми наивными глазами.
— Это та самая, что позавчера поступила? — спросила Надя.
— Да. А ты как знаешь ее?
— Хозяйка рассказывала о ней факторше. Бедная. Она хотела под поезд броситься… А эта кто? — Она указала на высокую женщину в фантастическом костюме.
Женщина эта прогуливалась с заложенными на спине руками и напевала ужасным голосом:
Я в школе не училась,
С кадетами дружилась,
И в 16 лет
Сгубил меня корррнет!
Трра-та-та-та-та,
Трра-та-та-та-а!
— Это Саша-Шансонетка. Она когда-то пела в саду. А эта — Чешка.
Чешка была блондинка низенького роста, с плоским лицом и широким чубом.
— Она еще в прошлом году с арфой по дворам ходила вместе со своим милым.
— А куда он делся, ее милый?
— Умер. Она поэтому и поступила сюда. А это Роза-цыганка.
В толпе гуляющих по залу легко и грациозно solo выступала стройная, гибкая девушка. Лицо ее было смуглое и глаза черные-черные.
Она была одета в пестрый костюм, в такой, какие носят цыганки, шатающиеся по дворам и бульварам.
В маленьких ушах ее болтались большие, круглые арабские кольца и в двух тонких, как нагайки, косах позванивали монеты. В левой руке, заложенной за спину, она держала тамбурин, а в правой папиросу.
Все почему-то сторонились
— Вот так красавица! — воскликнула Надя.
— А злая какая, — заметила Бетя. — Как кошка. Ее так и называют "дикой кошкой". Все боятся ее, и никто не хочет иметь дело с нею. Когда ее затронешь, она кусается и царапается. Она одному гостю чуть глаза не выцарапала. Известно — азиат. Зато, как она хорошо гадает на фасолях! Она всегда гадает мне. Роза! Иди сюда! — крикнула она цыганке. — А я не боюсь ее. Она меня любит и только со мной дружит.
Роза медленно подошла или, вернее, подкралась грациозно, как кошка.
— Ну? — спросила она.
Вблизи Роза была еще красивее. Это был тип настоящей дикой красавицы. Глаза ее, черные, как лес в осеннюю ночь, метали искры, тонкие ноздри маленького изящного носа раздувались, вздрагивали и от всей ее изящной фигурки веяло неукротимой энергией и свободой.
— Познакомься с новой девушкой, — сказала Бетя и указала на Надю.
Роза молча протянула ей руку.
Познакомившись, Роза нервно взмахнула тамбурином, тряхнула и зазвенела косами, нахмурилась, отчего глаза ее сделались еще темнее, и спросила Бетю:
— Он не приходил еще?
— Нет.
Роза достала из лифа финский нож и спокойно проговорила:
— Пусть придет.
Ноздри ее шире раздулись, и в глазах блеснул зловещий огонек.
Надю бросило в холод.
— Охота тебе связываться с ним, — сказала Бетя.
Роза посмотрела на Бетю долгим взглядом. Ей не понравился ее посреднический тон, и она тихо, но внушительно ответила ей, показав на нож:
— Может быть, и ты хочешь? Я могу тебя…
Бетя подалась назад, замахала руками и воскликнула с деланной усмешкой:
— Сумасшедшая!
Роза спрятала нож, засмеялась тихим смехом, повернулась к подругам спиной и пошла прочь.
— Кого это она хочет зарезать? — спросила Надя.
— Э! Тут целая история, — ответила Бетя. — Один гость, чиновник, обидел ее. Сказал хозяйке, что она будто украла у него кошелек. Она за то зла на него. Ты видела, какая она? Вот азиат! Чуть меня не зарезала. Надо сказать после хозяйке, а то, если он придет, будет скандал.
Успокоившись, Бетя опять стала знакомить Надю с обитателями дома.
— Это Сима Огонь.
Сима прохаживалась об руку с турчанкой. У Симы было круглое, нахальное лицо с влажными глазами и крупными, чувственными губами. Тяжелый чуб, свитый из каштановых волос, закрывал ее брови и переносицу. Через плечо у нее был небрежно, по-испански, переброшен длинный, белый платок с бахромой и волочился по полу.
Она курила папиросу за папиросой и звонко сплевывала через крепко стиснутые зубы, как сплевывают жулики и уличные мальчишки.
— А это — "Тоска". Так ее называет один артист. Она когда-то ехала на резинах и купалась в шампанском. Из-за нее застрелился в гостинице помещик. Посмотри, какое на ней платье. У нее целый сундук с такими платьями. И еще один сундук в ломбарде.