На другом берегу
Шрифт:
– У Кемаль бея нет дальних родственников! Убирайся! – бросила она мне в лицо. И на турецком языке, слово «убирайся», почему-то резануло даже сильнее, чем если бы это было сказано на русском.
Я почувствовала, что становлюсь цветом своего бардового шерстяного платья.
– Извините, но я не уйду, не увидев Кемаль бея.
– Айдын, вызови полицию, чтобы забрали эту мошенницу, – голосом, не терпящим возражений, сказала женщина и развернувшись, пошла к дому.
– Не надо господин Айдын, я ухожу. Спасибо за помощь!
Я развернулась и быстрым шагом пошла между шикарных особняков.
Слезы предательски наполнили глаза, но я не дала
– Мы еще посмотрим кто кого, госпожа управляющая золотым замком!
Без боя я не собиралась сдаваться. Поймав такси, я попросила таксиста отвезти меня в ближайшее кафе, где я могла спокойно дождаться вечера.
Я собиралась поймать отца на улице у дома.
День как на зло тянулся очень медленно. В кафе я перекусила овощным салатом и традиционными котлетами из барашка. А также, раза три выпила чай.
Позже, я прогулялась по району, заглядывая в витрины магазинов и ближе к пяти вечера поймала такси, чтобы поехать в золотую клетку с надзирательницей в черном платье.
Таксиста я попросила остановится в паре домов от особняка. И притаившись между деревьев, стала наблюдать за входом в дом и проезжающими машинами.
Пару часов промаявшись в засаде, я почувствовала, что спина стала отваливаться, а ноги замерзать.
Темнело. Вдруг у дома затормозил блестящий мерседес черного цвета, но не успела я и глазом моргнуть, как открылись ворота и он быстро въехал на территорию дома, остановившись у крыльца.
Такой прыти я от себя не ожидала. Я побежала, как умалишенная к медленно закрывающемуся забору, успевшему закрыться перед самым моим носом.
Я увидела, как из машины выходил статный высокий мужчина в деловом костюме и кашемировом пальто.
– Господин Кемаль! Господин Кемаль! – что есть силы закричала я.
Отец обернулся и сквозь темноту, увидел мой ошалелый взгляд, полный отчаянья. Он сошел со ступенек, на которые успел подняться и медленным шагом пошел к забору. По мере приближения его лицо вытягивалось, в глазах промелькнуло узнавание, подернутое плохо скрываемым волнением.
А я, вглядываясь в его знакомые черты, понимала как мы были с ним похожи. Тот же нос, те же губы. Только глаза у меня были мамины.
Когда он подошел совсем близко к забору, с моих губ сорвались слова:
– Привет папа, это я, Айлин!
* * *
Эмре, подгони машину! – отец крикнул водителю. – Пойдем! – немного резко, сказал мой отец и взяв меня за локоть, мы вышли на улицу.
В машине мы ехали молча. Я сжалась в комок, боясь пошевелиться. Вдруг он сейчас где-нибудь выкинет меня, как драного котенка и уедет в неизвестном направлении? Но автомобиль затормозил у вычурного ресторана.
Ресторан был огромным. Большой зал делился на зоны. Освещение было мягким и не давило на глаза. За фортепьяно сидел музыкант и играл легкую непринужденную музыку.
К нам подлетел управляющий рестораном, в накрахмаленной белой рубашке и со сверкающей лысиной.
– Господин Кемаль, добро пожаловать! Пройдемте к вашему столику!
Он засеменил в тихую и более спокойную часть зала, скрытую от любопытных глаз.
Проходя к столику, я обратила внимание, что люди вкушающие изысканные блюда, смотрят на нас, а некоторые даже оборачиваются. Надеюсь, это не из-за моего бордового платья? Надеюсь, оно не смотрится слишком дешево для этого места? Господи Айлин, как будто тебя это когда-то волновало!
Отец быстро заказал какие-то закуски, названия
Я попросила заказать себе просто чай.
– Айлин, ты так похожа на маму, – кротко сказал отец.
– Мне мама говорила обратное, что я копия ты, только вот глаза ее и с этим не поспоришь, – я грустно улыбнулась.
– Почему вдруг ты решила приехать? Прости, не пойми меня не верно, я очень рад твоему приезду, и я ошеломлен. Это очень неожиданно для меня, – отец нервничал. Я видела, как на высоком лбу проступила испарина. Я разглядывала его. Его лицо, его красивые карие глаза, обрамленные тонкими морщинками, его с проседью черные волосы. У него были аккуратные руки с длинными пальцами. На правой руке он носил красивые часы, а на левой руке, безымянный палец обрамляло обручальное кольцо, с тонкой вязью турецкого языка. Наверно там было написано имя его жены.
– Могу я называть тебя отцом? – вырвалось у меня, прежде чем я остановила вопрос, сорвавшийся с моего языка.
– Конечно дочка! Конечно, я буду этому очень рад! Ты так выросла! Взрослая, очень красивая девушка! Как я рад что у меня такая красивая дочь! Твоя мама назвала тебя моим любимым именем!
– Я знаю, она рассказывала мне. Иногда, мама доставала твои письма и ваши фотографии, смотрела их, вспоминала. Она ведь простила тебя папа, она научила меня прощать.
– Прошло столько лет, но как будто это было вчера. Мои поездки в Москву, моя любовь, мои чувства. Я жил, я дышал полной грудью. Я был счастливым. А потом все так быстро оборвалось. Условия, которые поставил мне мой отец. Наверно я испугался, решил, что у меня нет выбора. Я будто бы вырвал свою любовь из сердца, но она продолжала там жить. Мне пришлось жениться, но в моем сердце всегда была память о вас, о тех, кого я оставил в другой стране. По сей день я чувствую себя виноватым, – отец печально вздохнул и немного смутился. Я видела, что он чувствует себя неловко, да и я была далека от спокойствия. Мое сердце билось как умалишенное, а под столом я сминала пальцами плотную ткань салфетки, – но расскажи, как поживает мама?
Я вздохнула, набравшись смелости, посмотрела родителю прямо в глаза.
– Мамы больше нет. Почти два месяца назад, она разбилась на машине вместе со своим мужем.
Из глаз хлынули слезы. Отец смотрел на меня во все глаза, держа меня за руки, которые вдруг стали совсем ледяными.
Подозвав официанта, он попросил принести ему ракы – турецкую водку, а мне заказал бокал сухого красного вина.
Я рассказала ему все. Как жила, как влюблялась, где работала. Я рассказала ему про маму, как она любила его, как простила его.
– Мама попросила меня найти тебя, потому что знала, что мне одной будет тяжело. Но ты только скажи мне сразу отец. Ты должен мне сказать как есть, здесь и сейчас. Если ты хочешь, чтобы я уехала, чтобы не мешать тебе жить, не влезать в твою семью, я куплю обратный билет на ближайшую дату и уеду в Москву. Там мне есть где жить и есть близкие друзья.
– Не смей так говорить! – голос отца стал резким. – Ты моя дочь и мне без разницы на чужое мнение. Я представлю тебя, как свою дочь. Что касается семьи, то дай мне день, я подготовлю родных к твоему приезду и это даже не обсуждается. Ты будешь жить дома с нами. У тебя будет своя комната, у тебя будет семья. Да, возможно первое время им будет тяжело свыкнуться с этой мыслью, но я не позволю обижать тебя и рано или поздно они смиряться и полюбят тебя, а ты полюбишь их.