На фарватерах Севастополя
Шрифт:
Заседание парткомиссии решили провести на батарее. На этот раз выдался спокойный день - зеленела трава на рыжих буграх, с писком перебегали дорогу юркие суслики, гудели телеграфные провода на столбах. В такой день хочется лечь на нагретую солнцем землю и слушать, как сладостно, уже по-летнему звенит воздух, как трещат где-то в траве неуловимые цикады и убегает вдаль, словно тонет в бесконечных просторах моря, волнистая поверхность полуострова, и кажется, что одинокий Херсонесский маяк на краю земли упирается в голубое небо.
Полковой
Из дверей камбуза выглянул кок в белом колпаке. Врач Гелеква заметил его и сказал, обращаясь к Бобкову:
– Вы знаете, Николай Акимович, чем славится камбуз на этой плавбатарее? Здесь кок Кийко славно готовит блинчики с вареньем!
– Что ж, если угостят, попробуем и блинчиков!
А комиссар батареи Середа, улыбаясь, уже показывал коку растопыренными пальцами, сколько готовить добавочных порций.
Заседание началось с разбора заявления отличника батареи командира зенитного автомата старшины первой статьи Косенко. Слесарь высокой квалификации, он вместе с рабочими завода создавал из отсека боевой несамоходный корабль. Его боевая характеристика - это четыре сбитых фашистских самолета, свалившихся в воду у борта батареи.
– Я каждый день вижу, как храбро и стойко сражаются коммунисты, и хочу быть таким, как они!
– говорит Косенко.
В это время раздались резкие звонки колоколов громкого боя - воздушная тревога. [173]
И пока еще стучали по железному трапу каблуки бегущих на боевые посты, раздались первые залпы. Это дежурные орудия открыли огонь. Наверху все гремело, и палуба выгибалась и вздрагивала под ногами.
Тридцать «юнкерсов» под охраной «мессершмиттов» шли с моря на Севастополь. Дул легкий ветер и чуть шевелил военно-морской флаг на высокой мачте плавбатареи и относил синий дым выстрелов на берег.
Строй вражеских самолетов разомкнулся: часть из них пошла на батарею, остальные продолжали двигаться на город. Бобков занял место рядом с командиром батареи Мошенским. С командного поста были хорошо видны запрокинутые вверх стволы автоматов. К Бобкову подбежал помощник командира лейтенант Лопатко, что-то крикнул, показывая рукой вниз, на береговой КП, - там спокойней.
Но Бобков отрицательно покачал головой, делая знак лейтенанту, чтобы он занялся своим делом: уже пикировали самолеты, рвались бомбы, и осколки били по высоким бортам батареи.
– Огонь, огонь!
Накалялись стволы пушек, падали скошенные осколками раненые. Беспрерывно били автоматы. У зенитчиков затекли руки, пересохло в горле. Подносчики не успевали подавать снаряды. Весь личный состав, за исключением вахтенного радиста и дежурного по артиллерийскому посту, работал на верхней палубе. Кок
Командир автомата Косенко был ранен в голову и в ногу, кровь вместе с потом стекала по разгоряченному лицу, но он вел огонь до тех пор, пока не свалился без сил на палубу.
В это время осколком бомбы был убит вертикальный наводчик, и автомат перестал действовать. Косенко услышал, что автомат замолчал, с трудом открыл глаза и, собрав последние силы, занял место наводчика. Зенитный автомат снова бил по фашистским самолетам. «юнкерс», прорвавшийся к батарее, получил прямое попадание в плоскость. Он загорелся, попытался выровняться на курсе, но завалился на крыло и упал возле батареи в воду.
Когда воздушная атака была отбита, вся верхняя палуба батареи была завалена стреляными гильзами, засыпана осколками. В ушах Бобкова стоял оглушительный гул и звон.
Заседание партийной комиссии продолжалось. Комиссар [174] снова прочитал: «И хочу быть таким, как они!», - и сказал:
– Добрый будет коммунист!
Эти события произошли двадцатого мая. С этого дня противник начал мощные авиационные налеты и артиллерийские удары. Похоже было на то, что фашисты готовятся к новому штурму Севастополя. Каждый день теперь немецкая авиация сбрасывала на город и оборонительные рубежи тысячи бомб и снарядов. Жестоко и бессмысленно разрушали они город, методически уничтожая дом за домом, квартал за кварталом.
Глава двадцать шестая
В мае войска Крымского фронта, теснимые гитлеровцами, отошли с Керченского полуострова на Тамань. Все наши надежды на скорое освобождение Крыма рухнули. Надо было рассчитывать только на свои силы. К этому времени Приморская армия получила с Большой земли значительное пополнение. А техники было немного - всего тридцать восемь танков и в строю шестьдесят флотских самолетов на ограниченном пятачке херсонесского аэродрома. Опытный генерал И. Е. Петров готовился к решительной схватке с фашистами. Теперь он управлял войсками не через комендантов секторов, а непосредственно каждой дивизией.
Гитлеровцы, высвободив войска на Керченском полуострове, значительно превосходили нас и в живой силе, и в технике. Достаточно сказать, что у них были сосредоточены четыреста пятьдесят танков и 8-й авиационный корпус генерала Рихтгофена. Под Севастополь была переброшена самая мощная и сверхмощная осадная артиллерия, мортиры до 615 мм, появилась у Бахчисарая и знаменитая «Дора». Это была 800-мм пушка-колосс на железнодорожной платформе. Длина ствола ее достигала тридцати метров, а снаряд весил четыре тонны. Обслуживали «Дору», включая зенитчиков и саперов, около полутора тысяч человек. И командовал этим «расчетом» генерал.