На горе Четырёх Драконов
Шрифт:
И Лысец рванулся вперёд сквозь дождь и непогоду. Повинуясь своему собачьему долгу, который заключается в безусловном повиновении хозяину, он бросился в холодную воду и, задыхаясь, поплыл. А потом, выбравшись на берег, по брюхо в грязи, нёсся вперёд по дороге, чуть прижимая уши при свисте пуль…
Рука командира невольно нащупала в кармане кусок сахара: надо будет потом отдать Лысцу…
На командном пункте находились командир части и комиссар. Лица их были сумрачны. Положение было неясно. Чувствовалось, что там, за рекой, фашисты готовят что-то. Но что именно? Нельзя было послать разведку,
«Выбыла из строя рация. Пробиться сами пока не можем. Посылаем Лысца. Фашисты выслали танки к Чёрному молу. Атака начнётся, видимо, утром».
Всё стало ясным. Зазвенели телефоны, забегали связные.
Командир разведчиков возвратился на старую мельницу уже на рассвете. Где-то впереди грозно гремела артиллерия, встречая вражеские танки. У мельницы стояли разведчики, дожидаясь своего начальника.
— Лысец! — крикнул командир, держа в руке сахар.
Собака не выбежала ему навстречу. Один из разведчиков сказал угрюмо:
— Ранен Лысец. Неизвестно, как и дополз вчера. Вечером-то мы не заметили, а сегодня оказалось — вся грудь разорвана. Сейчас несём его к ветеринарам.
Лысец уже лежал на носилках, заботливо укрытый чьим-то плащом. Двое разведчиков осторожно подняли носилки и двинулись вперёд. Они шли медленно, обходя кочки, чтобы не трясти носилки. Лысца принесли в лазарет, и ветеринар только покачал головой:
— Ну и пёс у вас лихой! Ни одна собака в таком состоянии не принесла бы донесение.
Больше месяца лечили Лысца доктора. Ему зашили рану, меняли повязки, поили горькими лекарствами.
Выздоровев, он снова прибежал к разведчикам и, оглушительно лая, кинулся на грудь командиру.
И вскоре Лысец, как всегда, отправился в разведку и бесшумно, по-пластунски, так, как его учили, пополз меж кустов.
Эльбрус находит след
Человек прижался к мохнатому стволу и, казалось, сросся с ним. Осколок луны сверкнул в вышине и снова ушёл за тяжёлую пелену облаков. Только бы не прояснилось небо, только бы не показалась опять эта проклятая луна! Совсем рядом что-то зашуршало. Человек у дерева впился глазами в темноту. Он сдерживал дыхание и был безмолвен, как старое дуплистое дерево, которое обнимал.
В лесной сторожкой темноте он скорее угадал, чем увидел: качнулся куст, пригнулась чья-то фигура, потом снова дрогнул куст и всё стихло. Человек у дерева напряжённо считал:
«Раз, два, три, четыре… Сейчас он движется вправо, а через шесть шагов снова вернётся сюда. Значит, только сейчас…»
Он метнулся в кусты и через несколько секунд уже полз по мокрой траве, напряжённо вслушиваясь. Всё было тихо. Он полз бесшумно, как большая ядовитая змея, тесно прижимаясь к холодной траве. Ему казалось, что не хрустнула ни одна ветка, ни один листок не дрогнул на кустах, мимо которых он проползал. Задыхаясь, он
Скрипнув зубами, он припал к земле, как загнанный зверь.
«Как они заметили, когда?»
Лихорадочно работала мысль. Обмануть, уйти, во что бы то ни стало уйти! Ловким, бесшумным движением он схватился за сучок ближайшего дерева, раскачался, перепрыгнул на второе. Он шёл по воздуху от дерева к дереву, внутренне ликуя. Он представил себе, как будет рассказывать об этом своему шефу. Он не чувствовал боли в ободранных ладонях. Он уходил, хищный зверь…
Начальник пограничной заставы сам наблюдал за Эльбрусом.
Глухо рыча, Эльбрус шёл по следу в глубь леса. Дойдя до того места, где нарушитель поднялся на дерево, Эльбрус замялся в недоумении.
Он принялся бегать вокруг, растерянно поднимая вверх морду.
Начальник заставы осветил карманным фонарём дерево. На серой коре отчётливо виднелись царапины.
— Поверху пошёл! — сумрачно сказал один из пограничников.
Начальник заставы качнул головой:
— Догоним! Не уйдёт!..
Они шли вперёд, находя почти неуловимые следы: обломленную ветку, упавшую шишку.
Иногда следы снова шли по земле, потом снова пропадали.
Ясно было — преступник хитрил и не выходил на шоссе, которое он должен был обязательно пересечь, чтобы попасть туда, где, видимо, его ждали.
— Не обратно же он ушёл! — не вытерпел наконец кто-то из пограничников, наблюдая, как собака кружится на одном месте.
— Придётся прочесать лес во всех направлениях, — задумчиво сказал начальник.
Пограничники тронулись по лесу цепью…
А тот, наверху, уже торжествовал победу. Ему удавалось перелетать, как белке, с дерева на дерево и запутывать следы.
Теперь надо только выждать, а потом переодеться в запасённую одежду и, прикинувшись трактористом, пробраться в условленное место.
Удобно устроившись в дупле старой лиственницы, он позволил себе даже вздремнуть немножко: напряжённые нервы требовали отдыха.
Потом для большего спокойствия он снова переметнулся по воздуху с дерева на дерево, спустился на землю и пополз.
На берегу лесного ручья он вымыл окровавленные руки и, морщась от боли, забинтовал их марлей, запасённой на всякий случай. Он переоделся и с удовольствием потянулся, готовый идти к шоссе уже не прячась, во весь рост. И вдруг что-то огромное, рыжее ринулось на него из кустов. Не вскрикнув, он упал навзничь и, почти теряя сознание, увидел над собой разинутую собачью пасть…
Цепь пограничников сомкнулась у лесного ручья. На берегу, широко раскинув ноги, лежал тот, кого они искали, а Эльбрус сидел рядом.
Услышав шаги, нарушитель повернул голову; лицо его было бледное, ни кровинки.
Эльбрус сразу же, рыча, приблизил свою морду к его горлу.
— Уберите собаку, — прохрипел он, — уберите…
Начальник погранзаставы сказал негромко:
— Эльбрус, дружище, ко мне!
И собака радостно подбежала к нему. Эльбрус торопливо лизнул руку начальнику, потом повернулся и кинулся к ручью. Пограничники молча следили, как пёс жадно пьёт воду.