На грани времен
Шрифт:
– Сколько раз я тебе говорил – заведи собаку. Ведь одна живешь в такой глухомани, мало ли что случиться может… Так нет же!!! Упрямая, как Манюня… – Последние слова он произнес почти шепотом, чтобы бабушка не услышала.
Он выскочил на крыльцо и остановился как вкопанный. На краю прогалины стоял огромный матерый волк. Серая с подпалинами шерсть по бокам и черный «ремень», шедший от самой головы до кончика хвоста. Желто-серые, какие-то не звериные, а почти человечьи глаза, смотрели пристально и требовательно на людей. Глеб перехватил удобнее карабин, но баба Феша его остановила:
– Погоди, Глебушка… Зачем мне собака, когда у меня вона, Лютый есть. Он меня почище любой собаки охранит. Убери ружьишко-то…
Она, осторожно ступая, спустилась с крыльца и пошла к волку. Тот, не проявляя никакого беспокойства, уселся на задние лапы, и опять, задрав морду к серым низким тучам, почти цепляющимися за верхушки деревьев, завыл протяжно и тоскливо. Не доходя несколько шагов до могучего зверя, баба Феша остановилась. Внимательно посмотрела на волка и тихо спросила:
– Ты чего, Лютый… Али случилось что?
Волк поднялся на ноги, и не спеша потрусил прочь, вглубь леса. Через несколько шагов оглянулся, словно призывая людей следовать за собой. Баба Феша охнула.
– Ох ты ж…! Погоди, серый… Оденусь только, да лыжи возьму. – И кинулась обратно к дому, на ходу приговаривая: – Глебушка, нужно за Лютым идти. Зовет… Видно что-то произошло. Зверь он всегда лучше человека чует…
Умница-Лютый, остановился, дожидаясь, пока люди встанут на лыжи. А затем потрусил опять вперед, больше уже не оглядываясь. Отстранив назад внука, рвавшегося прокладывать лыжню, баба Феша пошла впереди, следуя точно рядом со следом волка, повторяя все его петли и повороты. А Глеб только диву давался, как это у нее все ловко получается. Вроде и не по убродному снегу идет, а по гладкой накатанной лыжне. Но от вопросов удержался.
Наверное, благодаря бабулиным стараниям, до середины склона добежали быстро. С середины подъема начались трудности. Стали часто попадаться камни, засыпанные снегом, которые и углядеть-то сразу трудно было, приняв их за обычный снежный сугроб. Да и склон стал более крутым. А Лютый, не обращая больше внимания на людей, словно не замечая, что они стали отставать, продолжал, не снижая темпа, идти вперед.Баба Феша остановилась, и внимательно посмотрела наверх. Даже отсюда, с близкого расстояния, не было видно скал, венчавших холм. Их закрывали темно-чернильные клубящиеся тучи. Подошедший к ней Глеб, оценивающе посмотрел на предстоящий впереди путь.
– Думаю, лыжи придется здесь оставить. Дальше подниматься лучше без них. Камней все больше, а вон там, чуть выше курумники начинаются. – Указал он рукой на опасное место. – Да и снежный покров здесь не такой глубокий, как внизу. Видимо, снег сдувается ветром. – Закончил он, и посмотрел на свою бабулю, ожидая ее вердикта.
Баба Феша продолжала смотреть наверх, в ту сторону, где скрылся за очередным валуном Лютый. На вопросительный взгляд внука сначала не ответила, проговорив тихо ни к кому не обращаясь:
– Что-то происходит. Энергия бурлит. Кто-то пытается прорвать грань. Плохо… Очень плохо… – И замолчала в раздумье, словно и не слышала слов внука. А потом, когда уже Глеб и не ожидал от нее ответа, произнесла. – Ты прав… Лыжи дальше будут только помехой. – И стала высвобождать ноги из креплений.
Они воткнули лыжи в снег возле большого валуна, и только собрались идти дальше, когда из-под земли послышался нарастающий утробный гул, какой бывает перед началом землетрясения. Глеб, еще со времен, когда служил в армии на южной границе, очень хорошо помнил этот жуткий звук, приводивший в ужас любое живое существо. Тучи над самой вершиной холма заклубились еще сильнее, и из самого их центра вверх выплеснулся столб зеленого пламени, и следом раздался громовой раскат, от которого содрогнулась земля. С вершины вниз покатилось несколько сорвавшихся валунов. Глеб едва успел отпрыгнуть в сторону от одного из низ. Баба Фешасосредоточенно замерла на несколько секунд,а затем, соединила
– Ступай за мной, след в след. И не вздумай выйти из-за моей спины. И думай о чем-нибудь отвлеченном. Вспоминай что-нибудь простое, приятное. Понял меня?
Глеб сглотнул внезапно образовавшийся в горле комок и просто кивнул головой. В армии ему приходилось навидаться всякого, но то, чем владела его бабушка, неизменно вызывало у него некий трепет, словно у маленького мальчика, стоявшего на пороге перед дверями какой-то тайной комнаты. Только вот, ключей от этих дверей, ведущих во что-то неизведанное, у него, увы, не было. И это вызывало легкую досаду. Он вспомнил слова кого-то из восточных мудрецов. «Кто не знает о существовании тайны, тот и не испытывает искушения ею овладеть». Но вся беда была в том, что он-то, как раз-таки и знал об этой тайне! Казалось, он уже давно смирился с тем, что ему не подвластны те силы, которыми владела бабушка. А выходит, что и не смирился.
Воздух вокруг них вдруг сгустился, образовывая тонкую пленку, охватывающую их словно защитным коконом, отделяющим непроницаемым барьером от всего остального мира. Уши внезапно заложило, как бывает при подъеме на большую высоту, а в висках заломило от вибрации окружившей их энергии. Стараясь не концентрироваться на происходящем, и стремясь выполнить в точности указания бабы Феши, он стал вспоминать, как в далеком детстве они с дедом Матвеем ходили на рыбалку на Пограничное озеро. Как жгли потом костер и варили уху из нескольких пескариков и окуньков, все что удалось выловить самому Глебу. А дед рассказывал ему о войне, о битвах и сражениях, о мужестве и героизме обычных солдат.
Опомнился он только тогда, когда чуть не налетел на спину внезапно остановившейся бабушки. Глеб даже не заметил, в какой момент исчез тот кокон энергии, который она создала во время подъема на самую вершину холма, чтобы облегчить и обезопасить им путь.Вокруг царила мертвая тишина, и только слышно было тонкое щенячье поскуливанье, будто рядом страдал от боли и тоскливого одиночества маленький щенок. Баба Феша стояла, замерев на месте, словно сама стала одним из серых гранитных валунов, разбросанных здесь повсюду, точно здесь развлекался какой-то великан. Глеб сделал шаг в сторону из-за спины бабушки и увидел волка, которого его бабуля называла Лютом. Матерый лежал на животе и что-то вылизывал, тонко и жалобно по щенячьи скуля.
В первый момент Глеб даже не понял, что это там лежит между осколков скал, возле чего так страдал волк. Первой опомнилась баба Феша.
– Ох ты, Господи!!! – Она всплеснула руками совсем по-старушечьи, и почти бегом направилась к Лютому, будто тому грозила смертельная опасность.
Глеб замешкался только на несколько секунд, пока пытался разглядеть, что же там такое, среди обломков скал.А потом рванул со всей возможной скоростью в ту сторону, потому что, наконец увидел, ЧТО там лежало. Это был человек, молодая девушка! Только вид она имела довольно странный, словно сошла с картинки из сказки про Валькирию-воительницу. Растрепавшаяся длинная коса цвета спелой пшеницы, была стянута на конце простым ремешком из сыромятной кожи, и лежала на земле, словно мертвая диковинная змея. На ней были надеты легкие кожаные латы, сверху подпоясанные широким ремнем, украшенным металлическими бляшками и какими-то замысловатыми узорами.Простая льняная рубаха, торчавшая из-под них, была разорвана в нескольких местах, обнажая плечо девушки с огромной ссадиной, из которой сочилась кровь. Руки тоже были все в крови, иссеченные острыми осколками раздробленных камней, которые валялись здесь повсюду, а из-под правого плеча у нее торчала стрела с черным опереньем!