На грани выживания
Шрифт:
Никто в Фолл-Крике не мог договориться о том, что делать с семьями ополченцев.
Их поселили в трех домах «Винтер Хейвена» под постоянной охраной. Каждый день восемьдесят семь женщин, детей и пожилых незнакомцев нуждались в пище, крове и туалетных принадлежностях. Они отнимали драгоценные ресурсы.
Сложившееся положение разделило город. Гнев, обида и горе кипели, готовые вот-вот выплеснуться наружу. Люди кричали и размахивали руками, одни плакали, другие угрожали насилием.
Она все еще слышала какофонию разноголосых голосов, которые
— Почему мы все еще тратим ресурсы на чужаков?
— Они едят нашу пищу! Мы на грани голода, а они живут в роскоши!
— Мы должны изгнать их! Пусть они сами за себя постоят и посмотрят, как им это понравится!
— Повесить их всех, я говорю!
— Это бесчеловечно! Это женщины и дети. Мы станем убийцами!
— Лучше мы, чем они! Если мы позволим им остаться среди нас, они будут резать нас во сне!
— Мы должны позволить им остаться. В том, что случилось, нет их вины. Они невиновны!
— Через мой труп! Мы должны сами пойти туда и разобраться с проблемой. Коробка патронов калибра 9 мм будет кстати!
Пораженная, Ханна наблюдала за происходящим, пока ситуация превращалась в хаос. Это не тот Фолл Крик, который она знала и любила. Они держались вместе так долго. Они пережили коррумпированного тирана и садистское ополчение.
Если они не объединятся сейчас, они обречены.
Этого нельзя допустить.
Не успев додумать эту мысль, Ханна резко встала, отодвинув стул и засвистела. Бишоп громко приказал всем замолчать.
Возможно, дело в том, что она все еще оставалась диковинкой в обществе, интересным источником слухов и сплетен, но когда она заговорила, люди затихли. Они ее слушали.
Инстинктивно она понимала, что горожане не смогут принять группу враждебных чужаков, большинство из которых возмущались и презирали жителей Фолл-Крика за то, что те убили их мужей и отцов, жен и матерей.
Фолл-Крик тоже понес свои собственные потери от рук ополченцев. Город страдал от горя, был искалечен и нуждался в пространстве и времени, чтобы исцелиться.
Разрешение семьям ополченцев остаться не только опасно, но и расколет город на части враждой, подозрениями и горечью.
Они должны уйти.
Когда она предложила городу использовать один из старых дизельных автобусов для перевозки семей в зону размещения приютов Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям, это предложение сочли лучшим из нескольких посредственных вариантов.
Поездка потребовала бы критически важных топливных ресурсов, но зато это позволило бы перевезти семьи в безопасное и отдаленное место, гарантируя, что они не смогут легко вернуться, чтобы отомстить. И о тех, кто действительно невиновен, о детях, позаботятся и не оставят голодать.
Иногда наименее плохой вариант оказывался единственным.
Некоторые недовольно ворчали, но голосование состоялось.
Пока Рейносо и его охранники несли вахту в Фолл-Крике, Лиам и Бишоп сопровождали транспорт до пункта сбора беженцев к северу от Сент-Джозефа
Поездка выдалась тяжелой, но успешной. Семьи ополченцев покинули город, и только Джеймс Лютер остался в плену.
Дейв прочистил горло, возвращая ее в настоящее.
— Это все благодаря тебе, — сказал он, словно твердо решив убедить Ханну, независимо от того, что она думает по этому поводу. — Ты противостояла Розамонд и уничтожила ее правление раз и навсегда.
— Квинн тоже участвовала в этом. По правде говоря, именно Квинн положил ей конец, а не я.
Дейв усмехнулся.
— Она умница, с этим не поспоришь, но Квинн еще слишком молода для места в городском совете. — Он наклонился и пощекотал Шарлотте ноги, вызвав радостный вскрик и порцию хихиканья, после чего вернул свой внимательный взгляд на Ханну. — Ты заслужила свое место. И еще, ты нам нужна.
Щеки Ханны запылали. Она провела пять лет, запертая в бетонной комнате, изолированная и отрезанная от общества — от друзей, соседей и семьи.
Она жаждала обретения общности, как потерпевший кораблекрушение моряк жаждет куска хлеба.
Ханна нашла это здесь, в Фолл-Крике. Она хотела участвовать, помогать. Хотя никогда не считала себя лидером, это не означало, что она не может войти в роль и учиться по ходу дела.
— Я готова помочь, если город считает нужным.
Ухмылка Дейва стала шире, его щеки зарумянились под щетинистой седой бородой, которую он отрастил за последние несколько месяцев.
— Тогда решено.
Шарлотта извивалась на ее бедре, и она перехватила дочь поудобнее.
— Спасибо.
— Не благодари меня. Это ужасная работа, но кто-то же должен ее делать, верно? По крайней мере, тебе не будет одиноко. Бишоп тоже только что принял место в совете.
— Отличный выбор.
— Мы и Лиама просили. Он отказался. Хотя, наверняка, ты это уже знала.
Уголки ее рта дернулись.
— Лиам Коулман не очень-то любит комитеты.
Дейв закатил глаза.
— Он сказал то же самое, только не так красиво. Очень жаль. Горожане боятся его ровно настолько, чтобы прислушиваться к нему. Рейносо — наш новый начальник полиции, поэтому мы назначили его главой службы безопасности.
— Он согласился?
— Мы не оставили ему выбора. Он уже исполняет свои обязанности, мы просто сделали это официально. — Дейв нахмурился и посмотрел назад на улицу. — Конечно, хотелось бы, чтобы Лиам уже вернулся. Без него здесь как-то не по себе.
Отсутствие Лиама оставило в ее груди дыру, которая увеличивалась с каждым днем.
Отчасти в этом есть и ее вина. Именно она подтолкнула его к отъезду.
Ханна считала, что ему не за что оправдываться, но его собственное мнение — это совсем другое дело. Она достаточно хорошо знала Лиама Коулмана, чтобы понять, что самообвинения разрушат его, если их не контролировать.