На гуме
Шрифт:
Сидевшие в соседнем ряду Миша и Мопс тоже присоединились.
– Вот, за что я люблю вискарь, – откручивая пробку, делился Салтыков, – так это за то, что набухивает очень интеллигентно. Водки, к примеру, выпьешь, и начинаешь огнем дышать и на разрушение тянет, а с вискарем не так. Пьешь, пьешь и вроде нормальный, а потом – как бы вдруг – оп, и пошел блевать.
По дороге один из автобусов сломался, и наша колонна встала, а путь, вместо обещанных двух, занял часа четыре. За разговорами с Салтыковым, рассказывавшим бессмысленные ничем не заканчивающиеся истории о друзьях-алкоголиках, девушках,
Когда мы подъехали к дому отдыха, бутылка уже была пуста, а за окном стемнело. Собрав нас на широкой поляне рядом с жилыми корпусами, плотная женщина с зелеными тенями на припухших веках, напоминавшая кассиршу из овощного магазина или школьной столовой, стала поочередно выкрикивать наши фамилии и вручать ключи от номеров.
– Салтыков, Мопсовский!
– Здесь! – откликнулись Мопс и Денис.
– Получите ключ.
– Спасибо.
– Г… Г… Г.! – добравшись до моей фамилии, с трудом выговорила кассирша, – Господи, что за люди, а!?.
– Здесь, – поднял я руку.
Кассирша посмотрела на меня с сожалением.
– Так, а второй – Рязанцев.
– Я! – подал голос Миша.
– Вот, возьмите лучше вы, – вручила она ему ключ.
Сразу видно, человек старой закалки – я не стал спорить.
Интерьер номера составляли две железные кровати и крашенный в белый цвет платяной шкаф с несколькими вешалками, среди которых нельзя было найти двух одинаковых. Удивительно, что они вообще там были. Бросив сумку на пол, я вынул из кармана четыре грамма пыли, приобретенных перед самым выездом из МГУ. Прежде я никогда не сталкивался с такой штукой – она вся рассыпалась в руках, и было неясно через что ее курить. Вероятно, лучше всего подошла бы пипетка, но в нашем распоряжении были только пластиковая бутылка, да кусок фольги. Разом выкурив все четыре грамма, мы развеселились еще сильнее и принялись издеваться над вдрызг пьяным Салтыковым. К этому моменту в нашем с Мишей номере тусовалось уже человек десять, включая только что познакомившихся с нами первокурсников. Сперва они стеснялись лошить такого крупного парня как Денис, но вскоре освоились и с удовольствием поддержали нас кто как умеет.
– Миша, ну не бей же ты меня подушкой! У меня аллергия на пух! – умалял Салтыков, возвышавшийся над всеми присутствующими.
– Да я тебя сейчас вообще убью! – рыкал на него Рязанцев и заливался хохотом.
– Марк, ну ты-то хоть прекрати! Я думал хоть один интеллигентный человек…
– В плане я-то хоть?! Ах ты, гнида антисемитская! – отрывался я на нем за кассиршу.
Покуролесив в номере, мы отправились на дискотеку, где Салтыков своим тупым напором таки подцепил среднестатистическую ту-секси курочку с социологического факультета. Его мутноватые глаза-бусинки так и светились гордостью, когда он осторожно обнимал ее бедра. Дениска распинался как умел, пустив в ход все свои финансы и обаяние лишь бы затащить девчонку в постель. Он почти силой вливал в нее Советское полусладкое – единственный наряду с водкой алкоголь, который можно было достать в местном баре – делал неуклюжие комплементы и собственным телом прикрывал от посторонних глаз. Лишь изредка он отводил
– Раз, два, ТРИ! – прокричал я тем временем и, что есть мочи, понесся по узкому коридору спального корпуса навстречу бегущему с другого конца Мопсу.
Номерные таблички на дверях комнат словно отсчитывали мгновенья до столкновения – 20, 19, 18, 17…
– А-А-А-А-А! – истошно заорал Мопс, когда мы в неистовом прыжке синхронно оторвались от пола, чтобы, столкнувшись в воздухе плечами, разлететься в разные стороны.
– Круто! – обезумев от восторга, воскликнул я.
– Ну, да. Давай еще раз? – предложил Мопс.
– Давай, я щас из тебя все дерьмо вышибу!
Очень скоро наш нехитрый аттракцион привлек внимание огромного количества первокурсников. Распалившиеся юноши в модных джинсах разделились на две команды и рубились не на жизнь, а насмерть, подобно баранам или преноцефалам, с разбега врезаясь друг в друга. В течение часа этот конвейер работал бесперебойно, поочередно доставляя в середину коридора все новые и новые пары кретинов.
Минут через тридцать, порядочно подустав, я вышел из игры, предоставив неофитам продолжать начатое мной дело. Присев на подоконник у входа в туалет, я закурил сигарету и стал прикидывать что делать дальше. Решив, что было бы неплохо воспользоваться какой-нибудь раскрепощенной первокурсницей, я уже было приподнял задницу, чтобы отправиться на дискотеку, как прямо передо мной возник Салтыков со своей изрядно наподдавшей пассией.
– Марк, посиди, пожалуйста, с девушкой пока я в туалет схожу, – доверился мне Денис.
– Конечно, братан, иди.
– Спасибо! Я быстро!
Дождавшись пока дверь уборной закроется за его спиной, я добродушно улыбнулся той крошке и констатировал:
– Ну, что – пойдем.
С безразличным видом она повиновалась. Проследовав по коридору, я постучался в номер отдыхавшего после битвы Мопса и попросил его перейти в наш с Мишей номер.
– Которая тут Салтыкова кровать? – поинтересовался я.
– Вон, – кивнул Мопс, закрывая дверь снаружи.
Превозмогая робкие протесты своей новой подруги, я стянул с нее одежду и приготовился заняться сладкой любовью, но тут выяснилось, что у нас нет контрацептива.
– Да ладно, расслабься, бэйб, все будет круто, – успокаивал я, но телочка пошла в отказ, вынудив меня вложить свое хозяйство ей в руку.
Она дрочила нехотя, но без остановки, а я увлеченно тискал ее сиськи, ожидая, когда она доведет меня до финиша. Наконец, метко выстрелив в ее раскрасневшееся кукольное личико, я натянул штаны и вышел из номера.
Зайдя в соседний, наш с Мишей, номер, я застал Салтыкова валяющимся на моей кровати. Дениска крепко спал, обняв набитую пухом подушку – уже позабыв о своей нелепой аллергии.
– Салтыков! – толкнул я его в бок, – Подъем Салтыков! Вон твоя телочка по коридору одна гуляет.
– Где? – встрепенулся он, и, не обуваясь, бросился из номера прочь, – спасибо, Марк, а то я ее потерял!
– Я ее, кстати, дал только что на твоей кровати, – добавил я, укладываясь поудобней, когда он выбежал из номера.