На холмах горячих
Шрифт:
— Мирно ли здесь?
— Сказать «мирно» было бы неправдой, ваше высокопревосходительство. По дороге от Ессентукского редута до Кислых Вод в одиночку ездить опасно. Абреки шалят.
— Везде, по всему Кавказу шалят,—кивнул головой Ермолов,— а прекратится это только тогда, когда русских здесь будет больше, чем горцев, и не военных, а гражданского, мирного населения.
Чайковский удивился: вот уж попробуй узнай, что
в мыслях этого человека, вся должность которого состоит, казалось бы, в усмирении горцев.
Под горой Горячей главнокомандующего ожидал предупрежденный Сталем
Ермолов махнул рукой:
— О делах военных потом. Ответьте на такой вопрос, сколько людей приезжают лечиться на Горячие Воды?
— До тысячи человек в год, ваше высокопревосходительство,— отчеканил комендант.
— Откуда и кто они?
— Больше местные — дворяне, мещане, купцы, чиновники, казаки, богатые ногайцы, калмыки, горцы. Меньше из России, но зато знатные — из Петербурга, Москвы, Казани, Киева...
— Помогаете им устроиться, охраняете?
— Так точно, ваше высокопревосходительство, многие живут на квартирах в крепости и в Солдатской слободке. Желающих лечиться в Ессентуках и на Кислых Водах сопровождаем оказией...
— Покажите место, где лечатся люди,— сказал Ермолов, спешившись.
— Сюда, ваше высокопревосходительство!—показал комендант, пропуская вперед генерала.
— Успел ли отремонтировать крепость?—шепнул Петр Петрович. «Вчера закончили»,— так же шепотом ответил Иван Никифорович.—«Слава богу!»—облегчен-но вздохнул помощник квартирмейстера.
То, что увидел Ермолов, неприятно поразило его. Узкая долинка, кроме четырех замшелых крытых камышом домишек, строений не имела, была густо заставлена войлочными кибитками, палатками, крытыми повозками. Около них стояли и сидели мужчины и женщины. Горели костры, на которых варили еду. Чуть в сторонке паслись стреноженные лошади, играли собаки, у кола, вбитого в землю, щипала траву коза, привязанная за шею веревкой. Здесь жили те, кто не смог найти квартиру ни в крепости, ни в Солдатской слободке.
— Цыганский табор! — сердито проворчал главнокомандующий.
Рядом с «табором»—огромная лужа, образуемая стекающими с горы ручьями, сильно пахнувшая сероводородом. От ручьев были отведены канавки к выдолбленным в скальном грунте корытам, сверху накрытым балаганчиками, наспех сооруженными из камыша и веток. Под такими же покровами стояли деревянные ванны, привезенные больными из дому. Балаганчиками были усеяны и небольшие площадки на склонах горы да и, очевидно, сама вершина, потому что к ней по крутой извилистой тропе поднимались с узелками люди, а тех, которые не могли сами идти, вели под руки или несли на носилках.
Ермолов показал рукой на серое, с одним оконцем и трубой сооружение, прилепившееся к западному выступу горы:
— Что это такое?
— Солдатская купальня, ваше высокопревосходительство,— ответил комендант.
Главнокомандующий изъявил желание осмотреть ее и быстро направился вверх по выдолбленным ступенькам. Попов и Чайковский еле поспевали за ним. Обозрев солдаткое заведение, Ермолов вынес ему приговор:
— Рухлядь! Снести и построить новую
— Федоровские и Сабанеевские ванны, ваше высокопревосходительство,— ответил Попов.
— А Варвация и Портнягина где?
Попов показал на такие же немудрящие постройки, примостившиеся у подножия Машука. «Чудо» сотворили!»— усмехнулся про себя Ермолов, повернулся к коменданту.
— Генерал Сталь был здесь?
— Никак нет, ваше высокопревосходительство!
— Вы докладывали ему о том, что люди здесь лечатся в ужасных условиях?
— Никак нет, ваше высокопревосходительство!
— Почему?
Комендант растерялся, не зная, как выкрутиться, и сослался на приказ, который обязывал его только нести охрану лагеря, а то как живут тут люди—это военных властей не касается.
— Э нет, господин комендант! Мы здесь командуем и поэтому за все должны отвечать. И за то, что вместо благоустроенного поселка табор развели, вместо лечебных учреждений—балаганы и развалюхи. За то, что не добились у Сената денег для постройки добротных зданий, где можно было бы лечить раненых и больных воинов нашего корпуса,— Ермолов повернулся к Чайковскому, взглянул на него.—Отныне я учреждаю здесь, на Горячих Водах, строительную комиссию во главе с вами, господин майор. Должность помощника главного квартирмейстера Линии сдайте другому офицеру и переезжайте сюда на постоянное жительство.
«Так вот к чему идет дело!»—Чайковский понял, какую огромную работу взваливал на его плечи Ермолов. Но в этом назначении было и нечто приятное: его отец возвел Константиногорскую крепость, а он, сын, будет строить рядом новое поселение. Не счастье ли продолжить начатое отцом дело на Подкумке, на этой благодатной земле?
Оглядывая подножие Машука, Алексей Петрович указал на долинку:
— Здесь заложить город! Начните с планировки. В первую очередь определите места для казенных зданий. Наверное, нужна будет гостиница для гражданских лиц, желательно, каменная, двухэтажная, с номерами, залами. Такой же двухэтажный дом для офицеров и генералов—больных и раненых. Госпиталь для солдат. Лечебницы. Помещение для администрации... Рядом с казенными зданиями станут строить дома частные владельцы. Землю под их усадьбы отводить согласно составленному вами плану.
«Вот так же—подумал Чайковский, глядя на волевое лицо генерала,— наверное, он принимал решение о переносе оборонительной Линии с Терека на Сунжу; возводил на пустующем месте крепости Грозную, Внезапную, Злобный стан, Бурную, Воздвиженскую, десятки редутов и постов между ними, солдатские слободки, казачьи станицы. Кавказ завоевывал он, строя поселения русских, прорубая просеки в лесу, прокладывая дороги в горы, вымащивая Военно-Грузинский тракт. Десять месяцев в году солдаты Ермолова ломами, кирками и лопатами копали землю, рубили топорами лес, строили казармы и дома, пахали, сеяли и только около месяца приходилось на экспедиции, когда они держали ружьё в руках и нюхали пороховой дым. Не каратель это, каким его считали многие, а строитель, строитель новой жизни на Кавказе».