На холмах горячих

Кузнецов Иоаким Вячеславович

Сели в бричку, поехали по городу. Иосиф показывал: усадьба бывшего предводителя Кизлярского дворянства Арешева, помещика Реброва, протоиерея Александровского, отставных советников Ильинского, Барковских, бывшей подполковницы Поповой. Дома большие, комнат много, под учреждения вполне подойдут... Однако Толмачев даже не взглянул на них. Подъехали к воротам усадьбы коллежского асессора Золотницкого, у которого, кроме старого деревянного дома с одиннадцатью комнатами, трех флигелей во дворе, недавно был поставлен на каменном фундаменте новый деревянный дом в восемнадцать комнат. Вышедший на пенсию Золотницкий сдавал квартиры внаем.

Толмачев объявил Золотницкому о цели визита, оглядывая

усадьбу, огороженную высоким каменным забором, ткнул тростью в сторону нового дома:—Здесь, на первом этаже, вполне разместится окружной суд, на втором — окружной совет. А в этом,— он показал тростью на старый дом, в пяти комнатах — полицейское управление, в подвале — камеры для подследственных. Во флигелях — караул и кухня. Как, Федор Иваныч, хватит вам с супругой шести комнат в старом доме? — обратился он к хозяину.

— А цена какая за аренду?—старик вопросительно посмотрел на архитектора. Иосифу показалось, что Толмачев и Золотницкий разыгрывают перед ним комедию. Предводитель уже был у хозяина усадьбы и обо всем договорился с ним. Архитектор, однако, не уполномочен назначать цену, и поэтому на вопрос хозяина он пожал плечами. За него ответил Толмачев:

— Полторы тысячи рублей в год.

Золотиицкий удивленно округлил глаза:

— Что вы, Василий Петрович! За два дома и три флигеля — полторы тысячи?.. Да я за сдачу под квартиры приезжим буду получать не менее четырех тысяч в год. И никакого беспокойства: ни шума, ни полицейских, ни заключенных во дворе...

— Федор Иваныч, ведь старый дом надобно ремонтировать: крыша пришла в негодность, подвал покрыт сырой плесенью. Вам есть резон заключить сделку с казной, а окружной совет покроет крышу новым тесом, полицейское управление подвал перестроит под камеры, в жилое помещение превратит. В будущем его можно будет сдавать летом под квартиры. Учтите, строительный материал, особливо лес, нынче очень дороги. Да плюс ежегодный текущий ремонт, да надежная охрана усадьбы, да близкое знакомство с окружным начальством, покровительство во всех делах,— перечислял Толмачев выгоды, загибая на руке пальцы.

— А есть ли у окружного начальства лес на ремонт?— спросил старик.

— Ежели нет, так найдет. За счет какого-нибудь купца, ежели попадется начальству на крючок за свои делишки...

И Золотницкий сдался. Тут же на столе под яблонькой был подписан контракт.

Примерно в таком же духе шли торги и в других домах — поручика Шеховцова, коллежского асессора Колчина, надворной советницы Куальтовой,— где предназначалось снять квартиры для окружных чиновников. Из пяти тысяч Толмачев сумел сэкономить почти две трети для найма помещений для земского суда и дворянской опеки.

Иосиф удивился, когда Василий Петрович направил бричку в дом своей жены. Въехали во двор. Толмачев, показывая, тростью на большой деревянный дом и постройки во дворе, как о давно решенном деле сказал:

— В доме разместятся остальные присутственные места, в кладовых — архив.

«Неужто две тысячи он приберег для себя?»—по-думал Иосиф, оглядывая неказистые помещения, арендная плата которым была не более одной тысячи. Неужели в Пятигорске нет более приличных зданий?.. И тут только догадался архитектор: ухватистый подполковник

не только возьмет две тысячи, но еще за чужой счет капитально отремонтирует усадьбу!

Так предводитель дворянства уложился в предназначенную сумму и себя не обидел...

По мере переезда из Георгиевска присутственных мест в Пятигорске жизнь становилась оживленнее. Приехал и новый комендант Якубович — с черными как смоль усами, закрученными кверху; молодой, энергичный, крутой с подчиненными и изысканно вежливый с начальством.

Вопреки опасениям Емануеля, подполковник

с большим рвением занялся прежде всего «водовскими» делами. Должность директора Вод генеральская, и поэтому действовать он обязан по-генеральски — широко и властно. Пробу своей власти Василий Васильевич сделал на главном враче, вызвав его в свой кабинет и выразив неудовольствие:

— В подведомственных вам лечебных учреждениях творятся безобразия. В купальнях большие очереди, на приемах врачей—сутолока. Лечат из рук вон плохо. Наведите порядок! Каждую субботу будете являться ко мне на доклад...

На заседании Строительной комиссии Якубович заявил:— Я положу конец растранжириванию казенных денег. У меня ни единой копейки не улетит на ветер. А посему все бумаги, касающиеся расходов, приносить мне.

Для поддержания настоящего общественного порядка в Пятигорске Якубович лично подбирал кадры для полицейского управления, назначив городничим надворного советника Вишневского, человека «по всем статьям добропорядочного». Правда, Конради, хорошо знавший надворного советника, пытался возразить: «Иван Егорович по характеру не способен занимать должность городничего»,— но комендант возразил: «Мне виднее, батенька, непорядочный не имел бы чина надворного советника и приличной усадьбы на главной улице». В пользу Вишневского были и такие обстоятельства: Иван Егорович любезно предложил коменданту за небольшую плату квартиру. Вдобавок изъявил желание обеспечивать семью подполковника продуктами, и опять-таки недорого. Говоря об этом, Иван Егорович сжал руку в кулак и хитровато подмигнул: «Все торгаши на базаре вот где у меня сидят».

Якубович удачно провел выборы в городскую думу. По его рекомендации в совет думы вошли влиятельные купцы. Однако на должность головы думы Василий Васильевич утвердил не купца, а мещанина, но какого!— известного на Водах предводителя биржи извозчиков и кучеров Кондратия Афанасьева: рыжая борода лопатой, голосище — гром, энергии, изобретательности — на

двоих.

А Афанасьев словно ждал этого поста. Сразу же после выборов начал с ремонта арендованного за бесценок у своей родственницы дома для совета думы, хотя в кассе вновь учрежденного городского органа самоуправления не было ни копейки. Кассу пополнили, введя ряд платежей: сборы за торговлю, за охрану складов на базаре, за проверку и клеймение весов. Была повышена ежемесячная такса также за содержание питейных домов, буфетов, игорных, бильярдных и других заведений.

На вырученные деньги Кондратий купил строительный материал, оставалось только нанять мастеровых. Смышленый голова рассудил: «Зачем платить вольно

наемным, ежели в городе даровой рабочей силы хватает?..» И попросил городничего Вишневского сделать облаву на базаре и в ночлежках, выловить «беспаспортных», среди которых были и мастеровые. Через месяц дума вселилась в прекрасно отремонтированное помещение-

Генерал Энгельгардт получил предписание Емануеля: согласно повелению из Тифлиса все полицейские функции в Пятигорске передаются в ведение коменданта Якубовича. Генерал с досадой крякнул, повернулся к плац-майору Устинову:

— Николаша, отобрали от нас Пятигорск, остались под нашим попечительством только Кислые и Железные Воды.

— С воза поклажа — лошади легче,— беззаботно ответил Устинов, тридцатилетний молодцеватый офицер, небрежно одетый. Бесстрашный, но смышленый и сноровистый на редкость. Он тянул тяжкую полицейскую лямку на Водах и фактически был правой рукой коменданта Кисловодской кордонной линии. Внук бывшего командира Хоперского казачьего полка, одного из первых строителей Ставропольской крепости — основателя тамошней станицы и города, знаменитого на весь Кавказ Конона Устинова. Он унаследовал от деда главное