На исходе алого заката
Шрифт:
— Привет, — поприветствовала я хорошенькую, темноволосую малышку.
— Ты мой папа? — спросила она, не обращая на меня никакого внимания. Вперилась в него своими голубыми глазищами, высоко задрав голову, и Рид, кажется, от этого вопроса изрядно прифигел.
— Точно нет, — ответил с заминкой, прочистив горло и нервно усмехнувшись.
Девчонка сперва никак не отреагировала, но потом… вдруг закрыла глаза, и с длиннющих, тёмных ресниц закапали слёзы.
Она плакала очень тихо, почти незаметно, и разве что маленькие подрагивающие плечики
Рид растерялся от такого поворота, да и я, в общем-то, тоже. Надо отдать ему должное, он пришёл в себя гораздо быстрее. Присел на корточки, показал ей какой-то ловкий фокус, по итогу заполучив в ответ робкую улыбку.
— Вот, — она показала ему своё большое сокровище.
— Что за… — забрал из рук девочки увесистую куклу, с трудом сдержав крепкое словечко, чуть не соскочившее с языка.
— Твоя? — спрашиваю, и она кивает.
— Эй, а что это с ней? — наигранно обеспокоено поинтересовался, отвлекая девочку. Развернул к себе, чтобы разглядеть куклу получше. — Мать честнАя, страшная как смерть. Голимый франкинштейн.
Я в тот момент незаметно толкнула его ногой.
— А? Класивая? — не поняла его фразу она.
— Очень… милая, — исправляется он, посмеиваясь.
— Свомавась, — протягивая ему оторванную ногу, зажатую в маленьком кулачке, заявила малышка, всхлипывая.
Кукла выглядела и впрямь весьма пугающе. Как самая страшная версия всемирно известной Анабель, из одноимённого фильма ужасов. Боюсь, этот обезумевший взгляд и кривые губы, застывшие в жуткой, растянувшейся от уха до уха улыбки, будут теперь испытывать мою нервную систему во сне на прочность.
Рид, нахмурившись, крутил в руках искусственную ляльку, прошедшую судя по всему все круги ада.
Всё это время девочка молча наблюдала за парнем, изредка шмыгая раскрасневшимся носом. Она смотрела очень внимательно, ни на секунду не отрывая от него взгляд пронзительных глаз. Следила за каждым его движением и потихоньку успокаивалась, подбираясь ближе.
Пару минут спустя Рид вернул ей пупса. Целого и невредимого.
Починил. Я почему-то и не сомневалась в этом.
— Не реви… твой папа ещё обязательно придёт, — добавил он, смущаясь.
Обалдеть можно. Дети и Рид Брукс — это просто нечто…
— А если нет? — она внезапно коснулась маленькой ладошкой его лица, и я, наблюдая эту сцену, едва не разревелась.
Рид застыл. Я видела, как напрягся его профиль по очертанию скулы, челюстные мышцы которой выступили ещё сильнее.
— Придёт, — заверила малышку, ласково погладив по голове, пока Брукс отчаянно тормозил с ответом. — Обязательно придёт.
— А он? — спросила взволнованно, имея ввиду того, кто сидит напротив.
— Джози, пойдём, нам пора, — осторожно вмешалась воспитательница, оценив неловкую ситуацию, в которую мы попали. — Извините, у неё папа тоже был полицейским.
Был…
Она отвела девчушку в сторону, а я, отвернувшись, незаметно утёрла выступившие слёзы, которые
Рид ушёл курить. И я не посмела его останавливать на этот раз. И составить ему компанию — тоже не решилась. Ему итак сегодня без преувеличения медаль вручить можно.
В обещанный волейбол мы играли разделившись на смешанные команды. Облачившись в зелёные шорты и футболку под номером семь, я сразу ощутила в области солнечного сплетения давно позабытый азарт. Будто вернулась на школьную скамью, не иначе…
Рид, игравший на стороне синих, подавал просто адски, вызывая дикий восторг у подростков. Злилась чертовски, в очередной раз пропуская его убойную подачу, а он всякий раз хохотал и радовался при этом как ребёнок. Но в долгу я не оставалась. Справедливости ради стоит заметить, что и он не всегда мог предугадать мои коварные уловки. Недаром я когда-то состояла в нашей школьной сборной по волейболу.
В общем, устроили мы то ещё шоу, чем конечно позабавили возбуждённую молодёжь. Надо признать, многие ребята играли очень даже неплохо. Чего только стоит тот самый задира Сид, которого Рид успокаивал путём применения физического воспитания. Парень, к моему удивлению, изъявил желание поиграть со мной заодно.
Девочка с пирсингом отлично справлялась у сетки, а кудрявый, тоже оказавшийся в моей команде, лупил по мячу с такой силой, что стоящая по соседству девочка-ботаник неосознанно вздрагивала и зажмуривалась…
Дух соперничества витал в воздухе, и группа поддержки визжала наперебой со скамеек с такой громкостью, что приходилось затыкать уши. Рыжеволосая, накинув форменную рубашку Брукса себе на плечи, вопила нещадно срывая глотку. И вот даже она раздражала и бесила меня. Этим своим поплывшим, и совсем не по-детски заинтересованным взглядом. Совсем уже, лет ей сколько? Шестнадцать? Семнадцать? А всё туда же.
Я проиграла Ему… С разницей в девять очков! Сколько выслушала по этому поводу! Досадно, но, положа руку на сердце, Брукс играет очень прилично, так что… почти не обидно. Разве что немного. Если уж совсем честно, не отвлекайся я на эту его обезоруживающую улыбку, может, и не был бы разрыв настолько впечатляющим. Короче, потешила я его самолюбие в очередной раз. Ну и да, я кое-что ему проспорила. Рид не Рид, если б накануне игры не выставил очередное условие.
Возвращаясь домой, я чувствовала себя очень странно. Мы оба молчали, и каждый, очевидно, был погружён в свои мысли. Я ощущала какой-то необъяснимый подъём после посещения приюта святой Марии. И поймала себя на мысли, что хочу обязательно вернуться туда.
А ещё… был порыв сказать ему, что он отлично справился с теми обязанностями, которые были на него возложены, что я… горжусь им? Но. Эта фраза естественно так и не покинула моего рта. Я не хотела стирать границы, которые сама же провела. Ни к чему это.