На исходе ночи
Шрифт:
Фашистские бомбы нанесли существенный урон Сити, и после войны здесь, на месте разрушенных обычных домов, по новому плану выросли небоскребы. Этот план застройки получил название: «Барбикэн» («Сторожевая башня»). Хочу повторить: этих «барбикэнов» сравнительно немного, поставлены они с умом и не мозолят глаза, не подавляют.
Благодарные потомки отдали дань уважения и памяти Кристоферу Рену, физику по образованию, нашедшему свое истинное призвание в архитектуре и создавшему национальный стиль английского классицизма. В самом центре собора установлен памятник Рену. Рядом с этим памятником — мемориальная плита в честь другого знаменитого «строителя», неутомимого и преданного, всю жизнь положившего на утверждение и возвышение здания Британской империи — Уинстона Черчилля. Творение Кристофера Рена стоит уже более 250 лет, его волею счастливой случайности пощадили бомбы гитлеровских Люфтваффе. Здание
Одна из самых позорных страниц в истории этой империи, помимо воли авторов, увековечена в памятнике Томасу Мидлтону, первому архиепископу Индии. Если свернуть влево, то у окна можно увидеть застывшего в величественной позе благообразного старца в епископской мантии. Перед ним пали ниц коленопреклоненные «туземцы». Их лица источают восторг и обожание. Чего больше в этом памятнике — лицемерия, подлости или цинизма? Всему миру известно, как с мечом в одной руке и библией в другой покоряли многострадальную Индию, страну тысячелетней культуры, британские колонизаторы. А тут — благостная идиллическая картинка, не имеющая ничего общего с жестокой правдой истории.
Автобус тем временем уже выбрался из узких улиц Сити, и мы незаметно оказались в пригороде. Исчезли помпезные, надменные здания — крепости. Едем вдоль сплошной улицы-стены, ибо как еще назвать ряд двухэтажных, совершенно одинаковых домов с крошечными газонами и цветниками. Они стоят вплотную друг к другу и образуют как бы один нескончаемый дом с отдельными крылечками, газончиками и цветниками. Это — пригород Лондона Хайгет (Высокие ворота). Но вот улица-дом все-таки кончается, ее сменяют одинокие особнячки, спрятавшиеся среди деревьев. Миновав частную дорогу (есть, оказывается, и такие), автобус медленно катит под гору и останавливается у входа на Хайгетское кладбище. Еще сотня метров пешком вдоль заброшенных, поросших зеленым мхом могильных плит, и перед нами возникает памятник Карлу Марксу. Его гордая львиная голова мыслителя покоится на высоком мощном постаменте. На постаменте выбиты бессмертные слова великого учителя трудящихся:
«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»,
а чуть ниже:
«Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».
Тут же покоятся верная и преданная спутница жизни Маркса его жена Женни и дочери. Никакой помпезности, никакой пышности. Все предельно скромно, строго и в то же время необыкновенно значительно и выразительно. Таким был при жизни величайший мыслитель и революционер, таким и изобразил его скульптор Л. Брэдшоу. После смерти своего великого друга Фридрих Энгельс сказал:
«Самый могучий ум нашей партии перестал мыслить, самое сильное сердце, которое я когда-либо знал, перестало биться».
Ему же принадлежат и вещие слова, произнесенные здесь, на этом кладбище 17 марта 1883 года, в день похорон Маркса: «И имя его, и дело переживут века!» И вот спустя почти сто лет мы, представители первой в мире страны, где восторжествовало учение Маркса — Ленина, обнажив головы, стоим у могилы, повторяя про себя эти пророческие слова.
Память о великом вожде пролетариата бережно хранят английские коммунисты. Есть на улице Клеркенуэлл Грин в северной части Лондона скромный двухэтажный дом под номером 37 А. Здесь нас встречает невысокий пожилой человек в потертом темном костюме. Светлые голубые глаза из-под очков приветливо и в то же время внимательно разглядывают советских гостей. Это Джек Дайвин, сотрудник мемориальной библиотеки Карла Маркса. Неторопливо, обстоятельно показывает товарищ Дайвин библиотеку. Она сравнительно невелика. Когда-то в этом здании размещался клуб радикалов, потом — типография английских социал-демократов. Революционные элементы в социал-демократическом движении возглавлял Гарри Квелч. Именно он и оказал большую помощь В. И. Ленину в издании газеты «Искра».
Владимир Ильич писал:
«Английские с. д. с Квелчем во главе с полной готовностью предоставили свою типографию. Самому Квелчу пришлось для этого «потесниться»; ему отгорожен был в типографии тонкой дощатой перегородкой уголок вместо редакторской комнаты».
Мы поочередно заходим в маленькую комнатку с косым чердачным потолком на втором этаже, где Владимир Ильич в 1902—1903 гг. редактировал «Искру». Поочередно потому, что больше двух-трех человек здесь не умещается. В комнатке едва хватает места для письменного стола, нескольких стульев, полок с книгами, среди которых хорошо знакомое полное собрание сочинений В. И.
В год столетия со дня рождения В. И. Ленина в библиотеке была в торжественной обстановке открыта ленинская мемориальная доска.
Джек Дайвин с гордостью показывает нам двадцать пятый номер «Искры», отредактированный здесь Лениным.
— В 1933 году, — продолжает он свой рассказ, — в день пятидесятой годовщины со дня смерти Маркса, английские коммунисты, рабочие на свои средства открыли в этом здании библиотеку марксистской литературы. Сейчас в ней 20 тысяч томов и 30 тысяч различных документов. Наша библиотека пользуется известностью не только в Британии, но и за рубежом. К нам приезжают работать из других стран, в том числе и из Советского Союза. Как видите, живем мы в нелегких условиях, тесновато, однако, несмотря на трудности, пополняем книжный фонд, думаем расширять помещение. Безработица, нищета, социальное неравенство и другие проблемы, о которых писали Маркс и Ленин в свое время, продолжает существовать в Британии и других странах капитализма.
Джек Дайвин рассказал, как много сил и энергии вложил в создание библиотеки один из основателей Коммунистической партии Великобритании Эндрю Ротштейн, отец которого на заре века так же, как и Квелч, помогал Ленину выпускать большевистскую газету. И сейчас Эндрю Ротштейн, несмотря на свой почтенный возраст (в 1978 году ему исполнилось 80 лет) продолжает возглавлять Совет библиотеки.
День третий
нас застал далеко от Лондона, на довольно узком для своего высшего класса «А» шоссе. В отполированном до зеркального блеска асфальте отражаются солнечные блики. Погода до сих пор нас балует (как бы не сглазить!). Осеннее солнце заливает покойным светом плавные невысокие холмы, покрытые изумрудной, неправдоподобно зеленой для ноября травой. Кое-где на склонах холмов виднеются одинокие купы деревьев. Мы едем по кантри [41] .
41
Сельская местность, деревня ( англ.).
По привычке сравниваю, ищу сходства с молдавским пейзажем. Оно весьма отдаленное, пожалуй, лишь в мягких, плавных очертаниях холмов. Вместо привычных виноградных шпалер или бесконечных рядов яблонь — огороженные живой изгородью пастбища. Промелькнул вдруг маленький участок кукурузы, жалкой, худосочной, так и не набравшей роста под английским небом, совсем не похожей на свою молдавскую сестру. Это был, пожалуй, единственный возделанный клочок земли.
Изредка за окном мелькнет деревушка: несколько островерхих двухэтажных домиков красного кирпича под черной, искусно имитирующей солому, бетонной крышей. Над ней высоко торчит печная труба с прикрепленной пикой телевизионной антенны. И снова — зеленые луга. И нигде ни одного человека! Как будто едешь по необитаемой стране. Из живых существ здесь видишь лишь круглых белых лохматых овец да красивых, в черно-белых яблоках, коров, пасущихся за оградой из зеленого кустарника. Их никто не охраняет, даже собаки.
Поневоле возникает вопрос: что это? Страшный мор, неведомая эпидемия или смертельная опасность, заставившие вдруг обитателей этих уютных домиков покинуть свои жилища, чтобы искать спасения в другом, безопасном месте. Или, быть может, эти лохматые круглые овцы, мирно пощипывающие сочную травку, и в самом деле съели людей? [42]
Для меня, привыкшего к многолюдью молдавских сел, к тому, что каждый клочок земли тщательно обработан, засеян или засажен, этот пейзаж кажется особенно странным, иррациональным. Читатель может мне не поверить, но на всем многокилометровом пути по кантри от Лондона до Оксфорда и дальше, к Бирмингему, мы повстречались лишь с одним человеком. Им оказалась средних лет женщина, которая сопровождала двух низкорослых кривоногих собак. Подозреваю, что именно они и заставили свою хозяйку покинуть островерхий домик и вывели ее на прогулку. Произошло это в маленькой деревушке, которую мы проезжали.
42
Выражение «Овцы съели людей» появилось в эпоху первоначального накопления капитала, когда лорды насильственно сгоняли крестьян с их земель и огораживали пастбища для овец.