На исходе ночи
Шрифт:
— Почему чуяла? — переспросил Аурел.
— Боялась, стало быть, черта какого-то седого…
— А кого она имела в виду?
— Трудно сказать. Мало ли седых… вот и я седой тоже. — Старик снял соломенную шляпу и обнажил совершенно седую голову.
— Мош Тимофте, вы, я вижу, человек бывалый, бдительный, — польстил сторожу Кауш. — Постарайтесь все-таки вспомнить что-нибудь. О ком могла говорить Надежда Павловна?
Похвала явно пришлась старику по душе. Он молодецки расправил грудь и важно произнес:
—
Он настроился на воспоминания, но Кауш деликатно прервал его и вернулся к теме их разговора.
— Ничего такого не хочу сказать, — после некоторого раздумья сказал дед, — но в бригаде Суховой только один седой — Гонца Григорий. Он на совхозной бойне убойщиком раньше служил, а потом в охранники подался. Вместе работали. Однажды ночью, осенью дело было, дождь шел, темень — хоть глаз выколи, спрашиваю Григория: «Не страшно, мол, тебе, не боишься?» А он усмехнулся, вытащил вот такой нож (старик показал руками, какой именно длины был нож) и отвечает: «Из любого кишки выпущу, если кто тронет». Я у него еще два ножа видел, тоже длинные. Говорит, остались от старой работы, на бойне… — со значением закончил старик.
— А что он курит, этот Гонца? — поинтересовался Мировский.
— Как что? — не понял Олареску.
— Сигареты или папиросы? Ну, например, «Ляну» или «Беломор»?
— Да он некурящий. Выпивать — выпивает, а чтобы курил — никогда не видел. Удивительно даже. А почему вы спрашиваете?
— Так просто, к слову пришлось. Вы, как я понимаю, с Суховой были в дружеских отношениях. Верно?
— Верно. Сколько лет вместе работали… Уважала меня покойница.
— Не говорила ли она еще чего-нибудь о седом черте?
— В тот вечер, когда провожали Надежду Павловну на пенсию, она домой не пошла. Поздно было, а она ведь в городе жила. Осталась ночевать в этом самом домике. Утром спросил ее, как спалось. Плохо говорит, спалось, ночью кто-то в окно стучался. Открыть, говорит, побоялась. А когда услышала, что уходит, встала, чтоб посмотреть, кто же это был. Со спины на Крауса Петра вроде был похож.
— А вы сами были на том вечере, мош Тимофте?
Старик даже обиделся.
— А как же, конечно был, меня первого пригласили. В ту ночь я не работал. Здорово погуляли, прямо здесь, под деревьями, столы стояли. Вся бригада собралась.
— И Краус тоже?
— Был, только невеселый какой-то сидел и ушел первым. Говорит, утром на работу надо рано вставать. Поливальщик он. Так всем же надо, не только ему одному. Я еще удивился: он вообще выпить не дурак, а тут вдруг о работе вспомнил.
— Какой из себя этот Краус, волосы у него какого цвета?
Мош Тимофте засмеялся мелким смешком.
— Да какие там волосы, лысый он. По краям только седина. Странно даже, ведь не старый
— Краус курит? — спросил Мировский.
— Да что это вы все заладили: курит, не курит, что курит, зачем, — рассердился дед. — Какая вам, товарищи начальники, разница. Я вот тоже курю уже сорок лет и бросать не собираюсь. — С этими словами мош Тимофте полез в карман пиджака, демонстративно достал мятую пачку «Нистру» и закурил.
Маленькая комната наполнилась удушливым дымом. Даже курящий Аурел поморщился. А старик, сделав пару глубоких затяжек, уже спокойнее произнес:
— Курит он только когда выпивши. А что именно курит — мне неизвестно.
Летние южные сумерки быстро и незаметно сменились густой темнотой. Старик, взглянув в окно, заторопился на свой пост.
— Вот с кого надо было начинать, Владимир Иванович, — сказал Кауш, когда старик ушел. — Дед, видимо, не сочиняет. Однако проверить не помешает.
— Да, старик облегчил нам работу… Что-то долго нет Пояты, где он бродит?
И как бы в ответ на это за окном послышались тяжелые шаги.
— Продавщица, Эмилия эта, всегда куда-то исчезает, уж сколько раз с ней говорил, ничего не помогает. И сегодня вот тоже ушла, пришлось дожидаться, — пояснил участковый, устало присаживаясь за стол. Удивился, увидев остатки пиршества:
— Вы и поужинать успели? Можно позавидовать.
Узнав, кто их угостил, Поята сказал:
— Замечательный старик этот, Тимофей Олареску, я его давно знаю.
По словам участкового, продавщица Эмилия, женщина вздорная и даже скандальная, обладала одним положительным качеством — хорошей памятью. Она помнила, до копейки, кто из мужчин ей должен, хотя в долг отпускала крайне неохотно. Разбуди ее ночью и спроси: что именно предпочитает какой-нибудь бадя Ион — вино или напиток покрепче, — ответит не задумываясь. Или какие сигареты курит мош Тимофте — тоже скажет. Эмилия ответила Пояте сразу: Краус Петя купил на днях «Север», две пачки, и выпил еще 150 граммов водки, хотя пришел уже под градусом. Вообще же Краус покупает курево редко и только «Север».
— Краус? — переспросил Кауш. — Его и Олареску называл, однако я слышал эту фамилию и раньше, только вот не припомню, когда.
— Да ведь это сосед Зоммеров.
— Вспомнил… Говорили еще, что он принял большое участие в постигшем их несчастье. Кто этот Краус?
— Не здешний он, не покровский, но в селе живет давно, не помню уж, с какого года. Откуда-то с Севера приехал с семьей. Человек тихий, компров [13] не замечено.
13
Компры — компрометирующие материалы.