На исходе ночи
Шрифт:
– Нет! – резко оборвала спутника Мейт.
– Тогда в чем дело?
Если бы она могла объяснить. Но Мейт и сама этого не понимала. Во всех своих предположениях на ее счет Ири был не прав – у нее не появился новый кавалер, ей не снизили ставку на работе, и уж точно она не собиралась отказываться от того, что задумала и в чем обещал ей помочь Ше-Рамшо. В одном все же он был прав – все это началось в тот малый цикл, когда с неба пролился дождь из дриз. Но Мейт он запомнился не этим: когда она вышла из бара, то увидела только несколько дриз, раздавленных о бордюрный камень, – все, что осталось после того, как по улицам прошлись уборочные машины. Зрелище омерзительное, но не более того. На этот раз власти города на удивление быстро сообразили,
Для Мейт тот день был памятен не дризами, падающими с неба, а встречей с человеком по имени Ани Ше-Киуно, который пригласил их с Ири в бар, расположенный неподалеку от Государственной студии искусств. Впрочем, это только он думал, что сам пригласил незнакомых ему парня и девушку в бар, на самом же деле Мейт и Ири приложили немало усилий к тому, чтобы именно так все и произошло. Мейт нужна была эта встреча, чтобы убедиться в том, что это тот самый человек, лицо которого она помнила. Несомненно, Ше-Киуно был похож на человека, встречи с которым Мейт ждала долгие годы. Ждала и боялась. Боялась, что не решится сделать то, что следовало, что необходимо сделать. Ше-Киуно был поразительно похож на человека, которого искала Мейт, и все же у нее оставались сомнения. Ей все время казалось, что она находит в нем черты отличия. Или ей просто этого хотелось?
– Брось, – шептал ей на ухо Ири. – Это он. Какие могут быть сомнения?
Хотя ему-то откуда знать?
Ше-Киуно держался слишком спокойно и уверенно. Голос его звучал ровно, почти безразлично, даже когда речь зашла о ловцах. Он превосходно разбирался в антиквариате. Ири не скрывал, что шейное кольцо, врученное перед встречей Мейт – только поносить! на один вечер! – всего лишь хорошая подделка. И только когда Ше-Киуно торопливо пошел к выходу, чтобы взглянуть на падающих с неба дриз, только когда Мейт увидела, как легко и уверенно раздвигает он толпящихся в проходе людей, она убедилась: да, это он!
Откуда-то снизу, как будто из-под платформы, послышался звук работающего мотора, с каждой секундой становившийся все громче и отчетливее.
– Ну, вот и автобус, – едва ли не с облегчением выдохнул Ири и потащил Мейт за руку туда, где плотной группой стояли приехавшие на электричке люди. – Мы должны быть вместе со всеми, – твердил он при этом. – Поняла? Мы такие же, как все. Иначе нас не пустят в автобус.
Следуя за сменными рабочими, Ири и Мейт миновали станционную будку – начальник станции, пузатый, да еще и усатый, с интересом посмотрел им вслед, – спустились по лесенке и оказались на круглой, залитой потрескавшимся бетоном площадке. На краю площадки торчал фонарный столб. Под фонарем, в круге света, стоял автобус. В городе такие давно уже не ходят. Маленький, приземистый, он был похож на коренастого крепыша. В забеге на длинную дистанцию такие обычно плохо стартуют, но зато потом уверенно бегут до самого финиша, оставляя далеко позади более резвых, но не умеющих верно рассчитать силы соперников.
Подав руку Мейт, Ше-Рамшо помог ей зайти в автобус. Взбежав по крутым ступенькам следом за девушкой и оказавшись лицом к лицу с угрюмым водителем, Ири улыбнулся ему как старому знакомому. Подтолкнув в спину замешкавшуюся в проходе Мейт, Ше-Рамшо заставил ее пройти в конец салона, где оставались еще свободные места.
– Все? – безразлично промычал водитель.
– Ну, ежели кто на платформе остался, так, значит, не особенно торопится, – усмехнулся кто-то из сидевших впереди.
Водитель дернул рычаг – дверца захлопнулась. Водитель надавил педаль – мотор машины протяжно зарычал. Водитель повернул руль влево – автобус развернулся, съехал на грунтовой проселок и, то и дело подпрыгивая на ухабах, так что пассажирам обеими руками приходилось держаться за поручни на спинках сидений, покатил в темноту.
Сидевшая
– Почему в автобусе окна стеклянные? – произнесла она, ни к кому не обращаясь.
Это был не вопрос, а своего рода максима, высказанная в форме вопроса.
– А какие должны быть окна? – спросил удивленно Ири, решив, что вопрос адресован ему.
– Все равно за стеклом ничего не видно, – все так же меланхолично произнесла Мейт.
– Ну… Когда-то ведь было видно, – нашел-таки что ответить Ири.
Мейт разговор продолжать не стала. В принципе, он был ей неинтересен. Точно так же, как неинтересен был ей и сам Ири Ше-Рамшо. Мейт уже не раз сама себе задавала вопрос: чего ради она связалась с ка-митаром? Может быть, потому, что, подобно ей, Ше-Рамшо утратил веру? Да, но вера-то у них была разная. Это что-то меняет? Ее раздражало в Ири то, как он ходил, его манера одеваться, его чудная, с легким присвистом на шипящих дикция, его привычка постоянно делать замечания, в которых не было необходимости. И все же он был нужен ей. Не только для того, чтобы осуществить задуманное. Ири был нужен Мейт как свидетель того, что сама она все еще существует, что еще не превратилась в бесплотную тень. Или в призрака Ночи. Мейт ни разу в жизни не видела призрака Ночи: говорят, что из тех, кто родился Ночью, мало кто обладает способностью видеть их. Почему-то Мейт казалось, что стоит ей хотя бы раз, пусть ненадолго, мельком увидеть своего призрака, и жизнь ее переменится, потечет совсем по-иному. Приобретет наконец-то смысл. Или хотя бы видимость смысла. А в схороник, подаренный Ири в день их первой встречи, что сейчас висел у нее на шее, Мейт не верила.
Водитель, сидевший за низкой пластиковой перегородкой, был похож на тряпичную куклу с привязанными к рулю руками. Впечатление усугублялось тем, что автобус, казалось, ехал совершенно самостоятельно, никак не реагируя на то, в какую сторону дергал руль водитель. Пассажиры в салоне негромко переговаривались между собой. Кто-то пытался рассмотреть что-то за окном. Кто-то попросту дремал. Они ехали так около получаса, пока Мейт не обратила внимание на то, что по левую сторону дороги в темноте начали мелькать неясные огоньки.
– Смотри! – дернула она за рукав Ири.
– А? – растерянно глянул на девушку Ше-Рамшо.
Похоже, он тоже задремал.
– Огни! – Мейт ткнула пальцем в стекло.
Ири перегнулся через ее колени и приложил ладонь к стеклу, чтобы лучше видеть то, что находилось снаружи.
– Да, верно, – сказал он через минуту. – Значит, приехали.
Огни сместились в сторону и исчезли из виду. Еще пару раз подпрыгнув на ухабах, автобус заложил крутой вираж – Мейт показалось, что при этом он едва не завалился на левый борт, – проехал еще немного и остановился.
– Все, приехали! – объявил водитель радостно, как будто только и мечтал о том, чтобы избавиться от пассажиров.
Выйдя из автобуса последними, Мейт и Ири пристроились в хвост группы сменных рабочих. Вытянувшись длинной цепочкой, один за другим следовали они в направлении длинных, похожих на бараки строений, у входа в каждое из которых одиноко желтел тусклый фонарь. А освободившиеся места в автобусе уже занимали закончившие смену работники. Никто не сказал ни слова идущим навстречу. В молчаливом движении присутствовала необъяснимая, жутковатая обыденность.
Отстав от группы, Ше-Рамшо дождался нужного момента, поймал Мейт за руку, сделал три быстрых шага в сторону и замер, растворившись в темноте.
Несколько раз гулко хлопнули тяжелые двери – рабочие разошлись по оранжереям. Спустя минуту-другую простуженно закашлял мотор старенького автобуса, машина развернулась и отправилась в обратный путь, на станцию. И больше никого вокруг. В тишине слышно только, как что-то шуршит неясно – то ли обрывок газеты ветер треплет, то ли зверек какой землю скребет тонкими коготками, да так противно, что хочется прикрикнуть: «Эй, довольно!»