На исходе ночи
Шрифт:
Забыв о боли, Ани принялся суетливо ощупывать доски над головой. Нет, это был не щит и не навес. Потолок. Самый настоящий потолок, только очень низкий, давящий на затылок. Дернувшись в сторону, Ше-Киуно прижал ладонь левой руки к стене. Оставив правую руку поднятой, он медленно, босой ногой ощупывая земляной пол, двинулся вдоль стены. Ани пытался успокоить себя, убедить в том, что его просто бросили где-то под навесом и нужно всего лишь идти вдоль стены, чтобы выйти на открытое пространство. И в какой-то момент это ему почти удалось. Но, сделав только пять шагов, Ше-Киуно уперся в угол. Стараясь не поддаваться панике – все может быть, в этом мире все может быть, – Ани повернул и пошел дальше. Над головой по-прежнему нависал потолок. Еще восемь шагов – и снова угол. Ше-Киуно еще раз повернул и торопливо – боль вытеснил страх, но бежать в положении полуприсяда было крайне сложно – кинулся вдоль стены. Восемь шагов – третий угол. Восемь шагов –
Ше-Киуно упал на земляной пол. Сначала на колени, затем лбом, щекой в грязь. Ужас прижал Ани к земле, раздавил, расплющил. Уродливый зародыш, скорчившийся в ожидании смерти. Ше-Киуно готов был вынести все, что угодно, только не это – не темноту, в которой таились призраки Ночи. Его корежило и ломало, он извивался как червь, рвотные спазмы стягивали желудок, но даже проблеваться он был не в состоянии.
Сколько прошло времени – кто бы знал. Ше-Киуно то корчился в судорогах, то исступленно орал что-то нечленораздельное, непонятное даже ему самому, то вдруг затихал и лежал точно мертвый – ни мыслей в голове, ни боли в сердце. Порой он вскакивал на четвереньки и принимался бегать кругами, задевая стену плечом, по углам тычась в доски лбом. Ему казалось, что он ищет выход, но на самом деле в том, что он делал, не было ни капли смысла. Им руководил уже не разум и даже не инстинкт, а первобытная тьма, что обычно лежит тонким слоем пыли на самом дне подсознания – человек ведь страшно не любит вспоминать о том, что по своей биологической природе он всего лишь зверь, загнанный в клетку условностей, именуемую культурой. Животное естество присутствует в любом из нас, но далеко не каждому доводилось хотя бы однажды наблюдать, как зверь вырывается на свободу. Ше-Киуно вполне осознанно хотел превратиться в животное – он надеялся, что тогда призраки Ночи не узнают его и оставят в покое. Пока он не видел ни одного из них, но оно и понятно – кругом была кромешная мгла, а для того, чтобы увидеть преследующее тебя чудовище, требуется хотя бы слабый отсвет искры, вспыхнувшей в почти невообразимой дали. В полной темноте призрака не увидишь, потому что сам он и есть тьма.
Ше-Киуно замер, стоя на четвереньках, осененный поразившей его мыслью. Да, конечно, в темноте призрака не разглядишь, но его присутствие можно ощутить. Именно так! Нередко, еще до того, как увидеть призрака, Ани чувствовал легкое покалывание кожи на ладонях, холодок, пробегающий по спине, все волоски на теле вставали дыбом, как будто наэлектризованные, и почему-то нестерпимо начинал чесаться нос. Ше-Киуно встал на колени, положил руки на бедра и прислушался к себе, к тому, что чувствовал. Присутствия призраков не ощущалось. Определенно их тут не было! Конечно, это вовсе не означало, что они не могли появиться в любую секунду, но пока у Ше-Киуно было время. Только зачем ему это время? Так думай же, Ани, думай… Зверски болела голова, но Ше-Киуно уже почти привык к этой боли. Если бы не было необходимости думать, он мог бы вообще не обращать на нее внимания. Та-а-ак… Ани медленно провел ладонью по влажному лбу. Ладонь, наверное, была вымазана землей, и лицо его теперь покрывали полосы, напоминающие боевую раскраску древних биктов. Да, воинственный был народ, воинственный… Только с чего это он вдруг о биктах вспомнил?… Не о том нужно думать, не о том!
Не в силах сосредоточиться, Ани от злости заскрипел зубами. Ма-ше тахонас, что же делать? Если, как и предполагал Ше-Киуно, его на самом деле похитили, то рано или поздно похитители должны были объявиться. Хотя бы для того, чтобы накормить его. Воды в узилище, кстати, тоже не было. И отхожего места. Значит, похитители непременно дадут о себе знать, причем в самое ближайшее время. К их появлению следовало подготовиться. Как именно, Ше-Киуно пока не знал, но, играя порой в тер-пот с кем-нибудь из случайных знакомых в кабаке или клубе железнодорожников, куда он, случалось, заглядывал, Ани уяснил для себя одно важное правило: для того чтобы выиграть, нужно хотя бы на ход опережать противника. Но что он мог предпринять в сложившейся ситуации? Для начала досконально изучить место, в котором оказался, научиться ориентироваться, не видя даже пальцев на руке. К тому же, где бы он ни находился, имея возможность передвигаться, пусть и на весьма ограниченном пространстве, Ше-Киуно вынес за скобки вероятность того, что он оказался заживо погребен, – тюрьма должна иметь вход, который Ани пока не обнаружил.
Возможно, это был не самый лучший план действий, но, поскольку другого все равно не было, Ше-Киуно снова встал на четвереньки и пополз по периметру своего узилища. Результатом тщательного обследования обитых досками стен стали лишь занозы в ладонях. Выход обнаружить не удалось. Доски были подогнаны друг к другу неплотно, так что оставались зазоры, позволяющие просунуть меж ними пальцы. Порой Ше-Киуно чувствовал за досками пустоту. Само собой, сразу же возникала мысль попытаться оторвать одну из досок, но для
Упершись обеими руками в потолок, Ше-Киуно попытался приподнять крышку люка, но она лишь едва заметно сдвинулась с места. Вздохнув скорбно, Ше-Киуно сел на землю. Ани не имел представления, что находилось там, наверху, у него над головой, но почему-то ему казалось, что достаточно открыть люк и он окажется на свободе. Глупо, конечно, было на это рассчитывать, но нужно же чем-то себя потешить – к примеру, несбыточной мечтой о свободе. Хотя скорее все же не мечтой, а тоской. Чувствуя невыносимую усталость, Ше-Киуно лег на земляной пол и раскинул руки в стороны. В голове было столько мыслей, что ни на одной не удавалось сосредоточиться. Мысли носились, подобно игровым шарам, сталкивались с глухим стуком и сразу же разлетались в разные стороны. Фейерверк мыслей, от которых не было никакого толку. Та единственная, жизненно необходимая сейчас мысль: «Что делать?» – таилась где-то среди всеобщей сутолоки и не то что в руки не давалась, а даже на глаза не показывалась.
Но, как оказалось вскоре, это была еще не самая большая неприятность. Находясь в состоянии жесточайшего стресса, Ше-Киуно на время забыл о физиологических потребностях организма. И вдруг, лежа на полу, Ани, к своему ужасу, почувствовал, что испытывает с трудом сдерживаемую потребность облегчить мочевой пузырь. Это оказалось последней каплей. Ше-Киуно понял, что не может просто как зверь помочиться в углу, он вскочил на ноги и принялся колотить в крышку люка кулаками. При этом он еще и выкрикивал что-то – не то проклятия, перемежаемые щедрыми посулами, не то униженные просьбы, сопровождаемые обещанием непременно разобраться со всеми, причем в самое ближайшее время. Когда сверху раздался ответный стук, Ани даже не сразу понял, что произошло. Он замер с занесенным для удара кулаком, как будто боялся вспугнуть присевшую на плечо доверчивую птаху. Бам! Бам! – два четких, раздельных удара. Затем тишина. А после голос:
– Ну, как ты там, очухался?
Человек говорил негромко, без напряжения, но слышимость была великолепная – настолько, что Ше-Киуно сразу узнал голос коротышки Ири. Что ж, именно это он и предполагал. Хотя надеялся все же на лучшее. И, что совсем уж глупо, у Ше-Киуно не было заготовленного ответа. Принявшись молотить кулаками в крышку люка, он почему-то совершенно не подумал о том, что скажет своим похитителям. Быть может, он и вовсе не рассчитывал на то, что ему ответят? Как бы там ни было, Ше-Киуно не нашел ничего лучшего – голова у Ани раскалывалась от боли, поэтому и соображал он туго, – как только в приказном тоне потребовать:
– Открой немедленно люк!
– Ох! – только и ответил Ири.
Но надо было слышать, сколько сарказма и яда было в этом самом «Ох!».
Ше-Киуно зло засопел, но, что ответить, не нашел. Сейчас ему было не до выяснения отношений с коротышкой Ири – требовалось срочно помочиться.
– Как ты там? – поинтересовался Ири.
В голосе все те же интонации. Не иначе как он поставил перед собой цель вывести пленника из себя.
– Выпусти меня! – снова потребовал Ше-Киуно, на этот раз куда менее уверенно.
– Не могу, – с издевательским вздохом ответил Ири.
Ше-Киуно готов был поклясться, что коротышка при этом еще и руками развел.
Гад!
– Слушай, что тебе надо?
На этот раз Ани услышал отчетливый смешок.
– Не так скоро, уважаемый, не так скоро.
– Слушай, ты!…
– Да?
Ше-Киуно понял, что не знает, с каким еще вопросом обратиться к тюремщику. Но говорить о чем-то нужно было непременно. Ше-Киуно не то слышал где-то, не то читал, что, оказавшись в заложниках, следует постараться разговорить того, кто держит тебя под прицелом, сообщить ему как можно больше информации о себе, дабы злодей воспринимал тебя не как некую абстрактную единицу, которой в случае необходимости с легкостью можно пожертвовать, а как личность, в чем-то, быть может, даже близкую себе. Ма-ше тахонас! Ири знал о нем более чем достаточно, они вместе пили в кабаке, а потом смотрели на то, как с неба сыплются дризы. Если уж это не сближает людей, тогда, скажите мне, что?