На изломе чувств

Юнина Наталья

– Что там случилось?
– спрашиваю у впереди стоящей женщины.

– Да лихач какой-то двоих пешеходов сбил.

Не знаю, что творится в моей голове после этой фразы, я просто проталкиваюсь мимо людей и застываю. На заснеженной дороге лежит какой-то мужик и недалеко от него Вера. Становлюсь на колени и хватаю ледяную руку своей жены. Смотрю на ее бледное лицо с окровавленной головой и понимаю, что это конец.

– Ну как же так, Вера. Верочка...

– Мужчина отойдите, скорую

уже вызвали, - тянет меня за рукав какая-то баба.

Какая к черту скорая, когда она уже мертвая лежит. Кто-то вокруг орет, шпана снует туда- сюда, а я все никак не могу осознать, что это не сон, это гребаная реальность, в которой Веры уже нет, это просто холодное окровавленное тело…

Глава 2

Сердце грохочет так, как будто сейчас выпрыгнет, а голову как будто трамваем переехало. То ли от бухла, то ли от недосыпа, сам уже ни черта не разбираю. Кто-то гладит меня по плечу, а мне это прикосновение, как солнце для вампира, кожу жжет, словно раскаленное железо. Знаю, что это не Вера. Скидываю руку и оборачиваюсь.

– Мишенька, пожалуйста, прекрати пить. Ну так же нельзя, ты же себя окончательно загубишь, - Мама... Все время забываю, что она рядом.

– Мам, я сейчас не готов к нормальному разговору, только к словам, которые тебе не понравятся, не нарывайся, пожалуйста. Я хочу побыть один.

– Миша!
– хватает меня за руку. – Ты можешь и дальше пить, но что это изменит?! Веры нет, но жизнь-то продолжается, мальчика взяли из детдома, вот и неси теперь за него ответственность. Марк хороший мальчик, ты бы хоть ради него прекратил пить, какой ты ему пример подаешь? Разве Вере бы это понравилось?

– Ты хочешь правду, мама? Я ненавижу этого пацана, на дух не переношу. Я, когда его мельком вижу, хочу встать и придушить этого сукина сына! Это из-за него Вера умерла, шоколадки ему б*ядь захотелось! Сука, да если бы не он, мы бы сейчас в больницу на операцию ложились. Ненавижу его!

– Миша, так нельзя! Это случайность. Не в шоколадке же дело, а если бы Вера за чем-то другим вышла, ты бы тоже мальчика обвинил? Дело ведь не в этом, сыночек, ну пожалуйста, оглянись на все вокруг. Так случилось, этого уже не изменить. Пройдет время и уляжется все потихоньку. Марка вырастишь и женщину себе найдешь, ты еще совсем молодой, жизнь только начинается.

– Уезжай, мама, мне здесь нотации читать ни к чему. И пацана этого забери, пока не придушил к чертовой матери.

– Ты пожалеешь об этом, Миша.

– Обязательно.

Как только за матерью закрывается дверь, тут же тянусь трясущейся рукой к новой бутылке водки. Б*ядь, кому скажи, не поверят, рука трясется так, что не обхватить горлышко. Смеюсь в голос, то ли от бессилия, то ли что-то истерическое, хрен разберешь. Краем уха слышу, как мать возвращается и начинает собирать вещи, по всей видимости поганца Маркуши. Ну хоть одна хорошая новость за последнюю неделю- с глаз долой «сынулю».

***

В какой-то газете я читал, что печень болеть не может, там нет каких-то болевых рецепторов. Не знаю, что там есть, а чего нет, но очухался я

от того, что мне реально хреново, так, как будто отбили правый бок. Встаю с грязной кровати, еле разлепляя глаза. Оглядываюсь вокруг и не могу поверить, что весь этот срач устроил я, а количество пустых бутылок привело меня в чувство. Бл*дь, Вере бы это не понравилось, она любила, чтобы все было чисто, даже в такой маленькой сраненькой комнате.

На часах шесть утра, дни напрочь попутались. Иду в ванную и кое-как принимаю душ. Морда опухшая, глаз мало-мало.

– Да, Верочка, сейчас и моих «красивых» глаз не видно, но обещаю, что брошу бухать. А еще, Верочка, похоже я ку-ку, если разговариваю сам с собой вслух или с тобой, хрен разберешь.

Иду на кухню и ставлю чайник. Спасибо соседям собутыльникам, что на двери холодильника висит календарь с зачеркнутыми цифрами. Восьмое января. Ну, не все так плохо. По ощущениям я пробухал месяц, а оказалось неделю, гляди что-нибудь еще и осталось от той самой печени. Заглядываю в холодильник на нашу полку, на которой чудесным образом лежит никем не стыренная Верина любимая салями. Ну хоть колбасы пожру перед возможной кончиной. Нарезаю любимое лакомство Веры, а у самого слезы на глазах. Колбаса-то целая, Вера даже не открыла ее, нового года ждала. Дождалась.

Понимаю, как это отвратительно выглядит, опухший мужик наяривает салями с хлебом, запивает кофе и плачет. Бл*дь, не могу по-другому, откуда вообще берутся эти слезы? Пытаюсь взять себя в руки и снова иду в ванную, только уже облиться ледяной водой.

Все-таки вода обладает некой живительной силой, а ледяная и подавно. Возвращаюсь в комнату и начинаю собирать бутылки. Сейчас, когда в голове немного прояснилось, самому стало тошно от того, что я делал. Кое-как справился с мусором и присел на эту дурацкую скрипучую кровать. Оглядываюсь вокруг и понимаю, что мне здесь делать нечего. Как ни печально осознавать, но деньги-то у меня есть, чтобы не жить в этом дерьме.

Ближе к вечеру убрал все начисто и начал собирать вещи. Завтра же сниму квартиру и все будет по-другому. Обустроюсь и заберу мальчишку. Раз обещал, то воспитаю. Мама права, можно еще все наладить, по крайней мере с этим пацаном. Вера бы меня не простила, брось я пацана. С такой мыслью и заснул, пообещав самому себе забыть про все и начать с нового листа.

Снял квартиру ближе к окраине, обустроив все так, как хотела бы Вера, и кровать купил цвета слоновой кости, дебил одним словом, но мне так легче. Пока я воспринимаю действительность не совсем такой, какая она есть. Понимаю, что Веры нет и не будет, но есть еще больная половина меня, которая упорно требует сделать все так, как понравилось бы именно ей. Не знаю до чего это все меня доведет, но пока только так.

На работе появился только к концу января. Изначально, мой поход сюда был скорее поводом извиниться, все равно бы я больше не работал так, как делал это раньше. Теперь мне не было необходимости крутиться в клубах по ночам, решая очередные запросы богатой молодежи. Раньше моя работа заключалась во всем, то замена менеджера, то охрана зарвавшегося очередного ублюдка, проще говоря все, о чем попросят, благо без мокрухи и прочего дерьма. Сейчас же мне на это все плевать, достаточно устроиться обычным охранником в ближайший магазин, большего мне пока и не надо.