На изломе
Шрифт:
Андрей посмотрел на руки, они дрожали. Не понимая причины напавшего на него беспокойства, Минин взял со стола бутылку водки и налил себе полстакана. Выпил. Прозрачная жидкость, согревая внутренности, расплылась по телу…
«Нет, не отпускает».
Налил ещё. Выпил.
«Нет. Не то».
– Ну, вы пока беседуйте, а я пойду покурю, – сказал Андрей маме и вышел из комнаты.
Выйдя в сени, он закурил. Когда глаза попривыкли к тусклому свету, Андрей осмотрелся. Слева от него на расстоянии вытянутой руки стоял секретер. Такой комбинированный шкаф с двумя застеклёнными полками для книг вверху, центральным большим ящиком с закрытой горизонтальной дверцей, которая
Придвинув табуретку, стоявшую тут же в сенях, к секретеру, Андрей сел, открыл фиксирующие крышку стола замки, откинул крышку и привычно положил свои руки на стол. Знакомо-забытая картина его рабочего стола открылась перед ним, вертикальные и горизонтальные полочки для книг и тетрадей, два маленьких выдвижных ящичка перед глазами. На нижнем ящике красовалась его же рукой увеличенная, написанная шариковой ручкой детская роспись. Она состояла из полной фамилии и незамысловатого хвостика на последней букве Н. А на верхнем ящичке большими буквами, насколько позволяли размеры ящика, той же шариковой ручкой крупно было написано «МИ-11». Так его звали в школьной баскетбольной команде за умение зависать, как вертолет в воздухе, во время броска по кольцу, а номер – это номер на его игровой майке.
Внутри стола лежали какие-то бумаги, книжки, квитанции, старые ручки, карандаши и масса мелких, ничего не значащих для Андрея предметов. Он протянул руку, выдвинул верхний ящичек и увидел коричневую обложку альбома.
«Это альбом для значков, – сразу узнал Андрей, – постой, я же все значки раздарил малышам после окончания 10-го класса. И что там сейчас?»
Он достал альбом, открыл первую страницу и увидел какой-то серо-голубоватый листок. Крутанувшись на табурете к свету, Андрей вгляделся внимательно и прочитал:
«Диплом. Награждается ученик 4 «б» класса Минин Андрей, занявший третье место в первенстве школы № 8 п. Красногорск по баскетболу среди 4–5-х классов».
«Да это же моя первая спортивная награда», – вдруг понял он, и по спине как будто пробежал огромный муравейник, вызывая холодящую дрожь.
Он взял грамоту в руку, поднося её к свету, чтобы рассмотреть поближе, и вдруг заметил, как из альбома выпал маленький белый квадратик. Подняв с пола этот белый квадратик, Минин тоже поднёс его поближе к свету, вгляделся, и неожиданно защипало в глазах. С фотокарточки на него смотрел он сам, шестилетний первоклассник, рыжий, конопатый и ушастый.
«Неужели это я?! – только и смог подумать Андрей. – Такой смешной и милый мальчишка превратился в жесткого Железного солдатика».
Что-то мокрое и прохладное скользнуло по щеке. Вздрогнув, Андрей дотронулся до этого места пальцами руки, это был след от слезы. И устыдившись такого проявления слабости, он быстро стёр его со щеки, вновь присаживаясь за свой секретер. В бывшем альбоме для значков находились все его спортивные грамоты и дипломы, которые пощадило время и переезды. Он листал страницы, вчитываясь в расплывающиеся строчки букв, набитых на печатной машинке. Как-то сразу вспоминалось, где, когда и на каких соревнованиях были получены эти награды. Он так увлекся, что даже не слышал, как в сени вышла мама.
– Андрюша, чем занимаешься? Уроки делаешь? – спросила она шутя.
Он вздрогнул как от удара.
«Так мама всегда спрашивала, когда заглядывала в его комнату в детстве», – подсказала услужливая память.
Этот вопрос прозвучал так привычно и явственно, что на миг Андрей ощутил себя маленьким мальчиком из того далекого детства.
– Да вот, пытаюсь, – в тон ответил Алексей.
– Чего сидишь? Пошли в дом. Холодно в сенях.
– Да не, мам, нормально. Ты иди, я посижу ещё. Покурю.
– Ладно. Только недолго. Скоро чай будем пить с тортом. Твой любимый «Наполеон».
– Правда!? Здорово! Ну, ты иди, я сейчас.
Мама, взъерошив ему волосы, вернулась в дом. Он посидел ещё немного за секретером, закурил. Его внезапно охватило чувство виновности перед столом. За то, что он позволил себе закурить при нём. Тем самым вторгаясь со своею дурной привычкой в запретную зону детства, где не было места табачному дыму и другим пагубным привычкам, которые сейчас эпидемией заразы всё больше и больше захватывали нынешнее юное поколение. Испытывая чувство неловкости, Андрей быстро встал. Поднял крышку стола, закрывая своё учебное место, и отошёл в сторону, насколько ему позволяло пространство. Он хотел, чтобы дым как можно меньше попадал на то место, где стоял секретер. Сделав ещё шаг назад, он упёрся спиной во что-то холодное и гладкое. Отступив вперёд, Андрей обернулся, перед ним, тускло блестя всеми тремя полированными дверцами, стоял платяной шкаф.
С этим шкафом они были почти ровесниками, казалось, что он в его жизни был всегда. Вспомнилось, как он играл дома в прятки с папой, прячась в этом шкафу. Как папа его там нашёл, но не показывал виду, перебирал вещи по порядку, упорно не замечая стиснувшегося калачиком в углу Андрея. И как от сладкого детского ужаса быть обнаруженным волнительно стучало сердце. Как шкаф превращался в «неприступный пулемётный дот», в котором сражались за Родину герои, не пуская фашистов на родную землю, погибали, но не сдавались. Как, дожидаясь прихода Деда Мороза, Андрей прятался в этом шкафу, оставляя маленькую щёлочку, чтобы увидеть волшебника. Но, к сожалению, сон всегда оказывался сильнее, и просыпался Андрей утром первого января в своей кровати. А мама и папа говорили, что они его не трогали и что его перенёс в кровать именно Дед Мороз, когда приходил ночью. И как после этих слов он гордо бежал, шлёпая босыми ногами по полу, к ёлке, находя под нею свой заветный подарок. Эти милые и берущие за душу воспоминания промелькнули перед глазами единым, но очень ярким моментом, тревожа упрятанные в глубине души, за толстым панцирем ничего не щадящего времени чувства.
Андрей затушил сигарету в пол-литровой баночке, приспособленной под пепельницу, затем открыл левую створку шкафа. На полках лежало постельное белье, простыни, наволочки, пододеяльники. Белое и цветное лежало отдельно, аккуратными стопочками заполняя пространство полок.
«У мамы как всегда всё по порядку и по заведённому правилу», – подумал он.
И вдруг вспомнилось ему, что на самой верхней полке, за цветным бельем, мама всегда прятала заначку на чёрный день. Андрей просунул руку за белье и неожиданно нащупал что-то бумажное.
«Так и есть. Заначка», – подумал он и вытащил руку.
В руке белел почтовый конверт. Но он был пуст.
«Наверно, нечего сейчас откладывать», – решил Андрей, и жалость, возникшая из ниоткуда, полоснула его своим свербящим лезвием по душе.
Он быстро, словно боясь обжечься, вернул пустой конверт на место и закрыл дверцу. Затем, немного помедлив и сглотнув вдруг появившийся в горле ком, Андрей распахнул створки шкафа. Всё платяное место в шкафу занимали висящие на плечиках знакомые до рези в глазах вещи. Мамины плащи и пальто, чудом сохранившиеся рубашки и костюм отца, которые он когда-то носил. И вот неожиданность, на плечиках висел дембельский китель Андрея. Не удержавшись, он надел его. От кителя пахнуло чем-то знакомым, но этот запах растворился в чуть голубоватой сигаретной дымке, висевшей в воздухе сеней.