На изнанке чудес
Шрифт:
У Юлианы получилось блюдо, украшенное сыром и зеленью. Марта прибегла к старым добрым макаронам, щедро залив их самодельным сметанным соусом. Пересвет был счастлив отведать и того, и другого. А потом объявил, что макароны настоящий шедевр. Пелагея обожала сыр, поэтому всеми руками и ногами была за блюдо номер один. Мнения разделились, и друзья выжидающе уставились на Киприана.
— Вот, попробуй-ка еще ложечку, — сказала ему Юлиана.
— Лучше моё попробуйте, сударь, — улыбнулась Марта.
Давненько Киприан так не терялся. С одной стороны настойчивая Юлиана. С другой — робкая Марта, которую следовало бы
Киприан одобрительно кивнул Юлиане, надеясь, что она поймёт. И взял тарелку из рук у Марты.
— Ну и пожалуйста! — обиделась Юлиана. — Я своё сама слопаю. Да и Кекс с Пирогом не откажутся. Эй, малышня! Отведайте вкуснятины!
Упрашивать их не пришлось. При слове «вкуснятина» они помчались к столу, опережая друг дружку, точно на соревновании.
Пелагея помыла посуду и отправилась на крышу потайной комнаты — лечить арний. А Марта самым наглым образом стала липнуть к Киприану. Кружилась по гостиной — нет, вы только подумайте! — под музыку из Юлианиного граммофона. Строила глазки, приторно улыбалась и была просто невыносима.
Когда Пелагея спустилась, чтобы постирать запачканную кровью юбку, Юлиана решительно встала и указала на Марту.
— Этот дом слишком тесен для нас двоих. Пойду проветрюсь. К тому же, дождь перестал.
Она схватила Киприана за край пурпурного одеяния и потянула за собой. Тот особо не сопротивлялся. Бросил через плечо искристый взгляд, поправил на волосах венок из кленовых листьев и исчез за дверью. Кекс и Пирог увязались следом.
Мокрые тропки, напоённый хвоей воздух, тучи, гонимые ветром в поднебесье… Юлиана не замечала ничего, пока не вышла на тракт. Там она немного остыла, посмотрела на Киприана снизу вверх и торопливо зашагала к домам. В дебрях ее души обитали недружелюбные чудища. Пока она дичала в лесу, чудища мало-помалу выбирались на волю. Но цивилизация загоняла их обратно и вновь делала Юлиану человеком.
Жизнь в Сельпелоне шла строго по расписанию: без чрезвычайных происшествий и неожиданных поворотов. Журналисты голодали — причем как в прямом, так и в переносном смысле. Литературная почва истощилась, газеты посерели, сделались скучными и продавались гораздо хуже, чем прежде. Ни одного хоть сколько-нибудь значительного события. Ни единой зацепки, из которой бы удалось раздуть скандальную статью. Или, может, репортёры плохо искали?
Когда Юлиана в сопровождении собачьей свиты и персонального «слуги» шагнула на площадь с часовой башней, у самого ее носа просвистела та самая зацепка. Точнее сказать, камень. Чуть крупнее морской гальки и далеко не такой гладкий. Следующий камень упал ровнёхонько перед Пирогом, и тот грозно зарычал, оскалив острые зубки. Этими зубами если вцепится, запросто не отдерешь.
Каменный град предназначался не Пирогу, не Кексу и, уж конечно, не Юлиане. А Киприан при желании мог отразить любую атаку — лишь бы поблизости деревья росли. На площади деревьев, как назло, не было. Вслед за летящими камнями вихрем пронеслась ватага беспризорных мальчишек. Если их когда и кормили по-человечески, то, скорее всего, по выходным. А если заставляли мыться, то не чаще раза в месяц. Что уж говорить об одежде, дыр в которой больше, чем ткани! Целью мальчишек оказалась хрупкая девушка
Девушка не умела давать отпор, в ней за версту угадывалась беспомощность. А таких в Сельпелоне причисляли к изгоям. Когда стало ясно, что заступиться за нее некому, камни потели с удвоенной силой. Смотреть на это безобразие без содрогания было невозможно.
— Ах, негодники! Совсем совесть потеряли! — разозлилась Юлиана.
— Кекс, Пирог, кусайте их! — скомандовал Киприан.
Юлиана подпрыгнула от нетерпения и уже собралась рявкнуть «Фас!», но как раз в этот момент псы взяли высокий старт и понеслись на ватагу со свирепым лаем. В Пироге свирепость так и бурлила. Черный, ушастый, шибко похожий на чертёнка из нечищеного дымохода — он был рад покусать кого угодно. Главное, чтоб не наказали. Он вонзил зубки в первую попавшуюся голень, потом во вторую и в третью, а потом мальчишки с криками бросились врассыпную. Кекс тоже постарался. Правда, ему не очень нравилось наносить увечья. Гораздо больше он любил, когда его гладят по мягкой белой шерстке. Такой же белой, как волосы незнакомки.
Юлиана подбежала к ней и подняла с земли.
— Ты как, не сильно ранена? Пойдем, тут недалеко наш дом.
Она взяла девушку под руку с одной стороны, Киприан — с другой. А Кекс и Пирог пристроились позади — ни дать, ни взять личная охрана.
— Как зовут-то? — спросил Киприан.
— Теора, — едва слышно вымолвила девушка. Это имя было ему знакомо. Быть может, сотню, а может, и две сотни лет назад оно уже звучало. При иных обстоятельствах и в ином месте. Тот факт, что в средних и верхних мирах время течет по-разному, его не удивлял.
Всю дорогу до дома Киприан настороженно поглядывал на мелькавшую под ногами тень. Проникая сквозь переплетения ветвей, солнце ложилось на тропу причудливой мозаикой. Тьма играла со светом в жмурки и мешала как следует рассмотреть странную тень Теоры. Лишь в гостиной, и то когда Пелагея зажгла все свои масляные лампы, тень приобрела полноценные очертания.
— Ты. Сомнений быть не может. Ты здесь, — сказал Киприан коврику у стола. — Добро пожаловать!
Вид у него при этом был чрезвычайно серьезный.
Марта нашла его поведение милым. Юлиана покрутила у виска. А Пересвета взяло любопытство, и ради такого события он даже выбрался из своего книжного закутка. Хотя там, на верхотуре, под пледом было страх как уютно.
Приветствие Киприана относилось вовсе не к коврику. На коврике, протянувшись от ног Теоры, лежала подвижная тень. И у тени была голова. У тени имелся меч. Имелись даже длинные одеяния. Юлиана могла бы ручаться, что одеяния Киприана мало чем от них отличаются.
В течение всего времени Теора стояла, пошатываясь. Марта прочла на ее лице свою недавнюю тоску и смертельную усталость. С пальца соскользнуло и звонко ударилось об пол кольцо с зеленым бриллиантом, вслед за чем упала Теора — прямиком на свою вторую тень. Незримый (а тенью был именно он) сделал попытку ее подхватить, но у него ничего не вышло.