На каком-то далёком пляже (Жизнь и эпоха Брайана Ино)
Шрифт:
Певческий голос Ино, до этого слышимый на записи только в гармонии с дрожащим вокалом Ферри, теперь являлся миру в виде то хихикающей пародии на глэм-рок, смутно напоминающей беспокойного бывшего лидера Pink Floyd и божества психоделического рока Сида Барретта (например, в "Driving Me Backwards", где сдвоенный вокал Ино тошнотворно движется как бы одновременно взад и вперёд в каком-то запутанном приливе-отливе — чистый Барретт), то психической монотонии ("Blank Frank" — вещь, тоже чем-то похожая на ещё одно творение Барретта, "Arnold Layne" — «местечковую» историю о кембриджском похитителе женских трусов с верёвок), то женоподобного фальцета ("Cindy Tells Me"), то многослойной сладкозвучной полифонии — всё это, к общему удивлению, ласкало слух.
Указанное сладкозвучие наиболее эффективно проявляется на грандиозной вещи "On Some Faraway Beach". Постепенно
На туманной, но броской вещи "Dead Finks Don't Talk", к которой выдуманная вокальная группа Nick Kool & The Koolaids (на самом деле многократно наложенные Брайаны) добавила нео-ду-уопные вокальные гармонии, Ино пустился в издевательскую имитацию уникально-елейной манеры Брайана Ферри, придав тем самым строчкам «Ты всегда так очарователен/Когда пробиваешь себе путь наверх» определённый смысл, который, по утверждению Ино, был совершенно случаен: «"Dead Finks"… не о Брайане Ферри. После того, как музыка была записана и сочинены слова, Крис Томас (мой продюсер и одновременно продюсер Roxy) сказал: «За эту песню меня застрелят. Она явно о Брайане.» И я ещё раз её прослушал и убедился, что, конечно, так оно и есть. Но я ничего такого не замышлял.»
Наверное, Ино серьёзно не хотел иметь ничего общего с Ферри — он даже утверждал, что в "Dead Finks Don't Talk" самый случайно сочинённый текст из всех песен на дебютном альбоме. По крайней мере, текстовая двойственность этой песни («О, пожалуйста, сэр, не пропустим ли мы это/Потому что я провалил оба теста со связанными ногами») приблизилась к эталону "What Goes On".
Вещь, ставшая заглавной пьесой альбома — "Here Come The Warm Jets" — родилась в качестве элементарного циклического риффа, выбитого на верхней струне электрогитары Ино. В законченной версии рой гитар воздвиг ещё более монотонно-гудящие структуры, а Ино приберёг свой пропитанный гармонией вокальный припев на последнюю минуту. Первоначально задуманная на десять минут, вещь уместилась в сравнительно краткие четыре, но осталась, наверное, лучшим примером трансцендентного подхода Ино к року. Будучи яростной, но привлекательно «пушистой» атакой перегруженных гитар и галопирующих барабанов, она фактически взяла «макет» Roxy Music и экстраполировала его влево.
Here Come The Warm Jetsбыл полновесной демонстрацией рока, воздвигнутого на авангардном фундаменте — в этом отношении альбом шёл даже дальше, чем дебютная пластинка Roxy; к работе привлекалось прошлое, но взгляд был направлен в будущее. Там были поклоны в сторону глэма и даже паб-рока, но кроме этого, это был ранний провозвестник панка и — в наиболее мягко смазанных моментах — даже предвосхищал более поздний амбиентный курс Ино. Действительно, этот альбом был практически перегружен (как позже признавался сам Ино) непересекающимися идеями — там был и англофицированный арт-поп Velvet Underground, и барочные пародии на Beatles, и волны электронных звуков, и сардонические ду-уоп-имитации в духе 50-х — любой из этих стилей мог бы стать «карьероопределяющим». Это был альбом парадоксов — столь же импульсивный, но выверенный / методичный, захватывающий / величественный и озорной, как его автор.
Хотя Ино был формальным продюсером Here Come The Warm Jets, в 24-дорожечной записи он был сравнительным новичком, и его роль в студии фактически сводилась к роли концептуалиста-предводителя. Надзор за всеми техническими тонкостями лёг на звукорежиссёра Majestic Дерека Чендлера и его ассистента Пола Хардимэна — нелёгкая задача, учитывая запутанную схему работы Ино с задержками и синтезаторами. Колин Ньюмен из группы Wire впоследствии много работал с Хардимэном, который передал ему кое-какую информацию о сеансах записи Warm Jets:«Пол был довольно-таки откровенный парень», — сообщает Ньюмен. «спросил его про Ино и про запись альбома, и он сказал: «Брайан не знал, что делает — просто не
Микшировать альбом был приглашён Крис Томас. Это происходило в октябре, главным образом в студиях Olympic в Барнсе, а также в Air (там Томас умудрился впихнуть в микс дополнительные барабанные дорожки и ещё одну партию баса в "The Paw Paw Negro Blowtorch"). Главной функцией Томаса была должная организация крикливых иновских мастер-лент — многие наложения на них были сдвоены или строены — и сообщение некой звуковой ясности кускам, которые зачастую звучали как стена непроницаемого шума. В 1974 году, в интервью Ричарду Кроумлину, Томас вспоминал, что пока он занимался тонкостями микширования, нетерпеливый Ино переходил в соседнюю студию, где на просторе демонстрировал свою врождённую (хоть и беспорядочную) способность создавать нечто из ничего: «занимался микшированием или чем-нибудь ещё, а он сидел в студии и играл тремя пальцами на пианино или что-то типа этого — там у него был маленький магнитофон — а потом подходил ко мне и говорил: «написал песню», играл её мне, и оказывалось, что это здорово! Он феноменален. Из него просто льётся. Мне вообще кажется, что ему нужно дисциплинировать себя и сделать всё как надо.»
В обложке альбома также содержался дополнительный слой интриги. «Руководство дизайном» было приписано Кэрол МакНиколл, но оформление представляло собой фотографии интерьера квартиры на Грэнталли-роуд, сделанные Лоренцем Затекки — в частности, на каминной доске стоял портрет Ино (в полном гриме) в рамке. На обороте обложки эта фотография была представлена в увеличенном виде — на этот раз кокетливый облик Ино был окружён всякими домашними мелочами: там были чайник, разные засохшие цветы, переполненная пепельница, пачка «Кэмел», скелет какого-то ракообразного и избранный экземпляр из растущей иновской коллекции порнографических игральных карт. На нём был изображён полицейский-констебль, наблюдающий за голозадой девицей, присевшей помочиться в ручей. Это был игривый намёк на выбранное Ино заглавие альбома — «Вот и тёплые струи» — правда, он заявлял, что оно не является прямым салютом сексуальному фетишу с поэтическим названием «золотой дождь», а скорее является ссылкой на монотонное, напоминающее работу аэродвигателя однообразное звучание заглавной вещи. «Название Warm Jetsпроизошло от гитарного звука на одноимённой вещи, который я на сопроводительном листке назвал «тёплая реактивная гитара», потому что он напоминал настроенный звук реактивного самолёта.» Не то чтобы он не подозревал о других возможных истолкованиях: «меня была колода карт с изображением этой женщины, и тут была некая связь. В то время это была одна из насущных идей: что музыка всё ещё связана с какой-то революцией, а одна из революций — это сексуальная. Я не имел в виду никакой политики. Мне просто нравилось забавляться с этими вещами.»
В исчерпывающих титрах на обложке альбома Ино приписал себе «змеегитару», «упрощённые клавиши» и нечто, что он назвал «электрической гортанью». Эта последняя представляла собой изобретённый Ино инструмент, сделанный главным образом на основе одного садомазохистского приспособления. Это было что-то вроде ошейника, подключенного к серии микрофонов и соединённого с горлом исполнителя (или «жертвы»). При помощи электрической гортани человеческий голос мог быть преобразован в инструмент, звучавший наподобие какой-то дикой микротональной соло-гитары.
Закончив работу над Here Come The Warm Jets, Ино опять обратился к No Pussyfooting, выпуск которого был назначен на ноябрь. На блистательной обложке этого альбома Ино и Фрипп сидели в специально сконструированном зеркальном кубе в окружении разнообразных объектов — в том числе зеркально отображённой гитары, ещё одной представительницы экстравагантной иновской коллекции карточных колод и пачки американских сигарет (на этот раз Pall Mall). Всё это многократно отражалось в зеркалах до бесконечности. «Оформление сделал мой друг по имени Уилли Кристи — впоследствии режиссёр клипов Pink Floyd», — откровенничает Дэвид Энтховен. «Это была совместная идея Фриппа и Ино, но выполнил всё это Уилли. Это был революционный разворотный дизайн — и визуальные образы, казалось, служили описанием музыки. Он даже получил какую-то награду.»