На Калиновом мосту над рекой Смородинкой

Богатикова Ольга Юрьевна

– Да, это не приворот, - задумчиво сказала мама. – Это гораздо серьезнее. Я вижу, Василек, разговаривать с тобой сейчас бесполезно. Ты настолько влюблена и очарована, что попросту меня не услышишь. Ну да это ничего. Посидишь недельку дома, остынешь, тогда и поговорим. И про лекарство, и про самого лучшего.

– Это ты меня не слышишь, - горько сказала я. – Влад не может отвечать за то, в чем никогда не был виноват. И со мной он вел себя очень достойно. Ты придумываешь проблему на пустом месте, мама.

– Я ничего не придумываю, -

жестко ответила Варвара. – И никого пока еще ни в чем не обвиняю. Просто чуть лучше тебя знаю насколько кащи лживые, подлые и изворотливые существа. Если окажется, что я не права, за необоснованные подозрения я извинюсь и перед тобой, и перед твоим драгоценным Владом. А пока – марш в свою горницу! И в течение семи дней чтоб ни шагу из Лихолесья!

ГЛАВА 4

– …и теперь я всю неделю буду сидеть дома.

– Она кричала на тебя?

– Нет. Варвара никогда не кричит. Ей достаточно взгляда, чтобы окружающие вели себя, как шелковые.

– Вообще, этого стоило ожидать. Шило в мешке не утаишь.

– Знаю. Но, если честно, я в глубине души надеялась, что мама меня поймет. А она…

– Она меня никогда не примет.

Я сидела за столом в своей горнице, отгородившись от всего остального терема пологом тишины, а передо мной прямо в воздухе висела световая проекция лица моего светловолосого воздушника, которую проецировало стоявшее немного поодаль блюдце с «яблоком». Работал переговорник безупречно.

Сразу после разговора с матерью, я ушла к себе и с нетерпением стала дожидаться ночи – хотелось как можно скорее обсудить с Владом возникшую ситуацию.

Пару раз в мою горницу заходила сестра – сначала чтобы спросить, почему я не пришла на поздний ужин, а потом пожелать приятных снов.

Мать предупредила Елену, что с сегодняшнего вечера я нахожусь под домашним арестом. Причину, правда, не назвала, поэтому Ленка попыталась выяснить ее у меня. Я же не имела ни малейшего желания слушать о своих наивности и безрассудстве еще и от нее и пообещала все рассказать завтра.

Когда в тереме погасли все светильники и стихли последние голоса, достала переговорник и, накинув на комнату полог тишины, пустила шар по блюдцу, мысленно задавая ему образ Влада.

Воздушник откликнулся сразу, видимо, тоже ждал начала нашего сеанса связи. Когда передо мной возникла проекция его радостного лица, я сразу же, не откладывая, пересказала ему свой разговор с матерью…

– Знаешь, во всем этом есть и положительная сторона. Когда Варвара поймет, что ты говорил правду, лично поможет наполнить артефакт. С ней вдвоем мы справимся гораздо быстрее.

– Может быть. Жаль только, что я тебя, скорее всего, больше не увижу.

– Влад, она велела сидеть дома всего семь дней.

– Василиса, скажи мне, до какого времени ты должна подчиняться воле матери?

– Пока не войду в полную силу.

–

И когда это случится?

– Примерно через год. Как раз к выпускным экзаменам. А что?

– Значит, через год мы с тобой и увидимся.

– Влад…

– Васенька, давай будем реалистами. Варвара НИКОГДА не одобрит наших отношений. И если через неделю и выпустит тебя из Лихолесья, то сделает все возможное, чтобы изолировать меня. Коль у нее еще есть целый год, в течение которого она имеет полное право контролировать каждый твой шаг, то, можешь мне поверить, все это время мы с тобой проведем вдали друг от друга.

У меня в груди защемило.

– Мне кажется, ты слишком категоричен.

– Нисколько, моя милая. На мне пятно. Причем, несмываемое. Как бы я не старался быть добрым и хорошим, во мне все равно будут видеть моего отца. Искать его привычки, черты характера. Я, видишь ли, с самого детства ношу клеймо неблагонадежности. Причем, даже среди жителей собственной общины. Не вздумай меня жалеть! Я давно привык к этому положению дел, и просто живу, как живется, и делаю то, что считаю нужным и полезным. Только… Василиса, я без тебя сойду с ума.

Я тоже, Влад. Я тоже.

– Ты – мой светлячок в этом непроглядном одиночестве. Мы с тобой знакомы совсем недавно, а я уже считаю мгновения до каждой нашей встречи. И я не согласен провести без тебя целый год только потому, что твоей подозрительной матери, уж прости за резкость, что-то там показалось.

Говоря все это, он был таким серьезным, таким решительным…

– Мне очень хочется тебя обнять, - вдруг тихо сказала я.

Его глаза вспыхнули, как звезды.

– Я люблю тебя, - нежно сказал Влад. – Всей душой, Василиса.

У меня перехватило дыхание.

– И я знаю способ уговорить Варвару не мешать нашим с тобой отношениям.

– Что? – встрепенулась я. – Почему же ты сразу про него не сказал?!

– Так ты принимаешь мои чувства?

– Да! Принимаю!

Он улыбнулся.

– И ты согласна пойти против воли матери? Подумай, любимая. Не пожалеешь ли, что променяла семью на безродного каща?

– Что за глупости ты говоришь, Влад? – тихо спросила я.
– Никого я не меняю. Мать мне не враг. И тебе тоже. Просто ей нужно время, чтобы это понять. Я не жду, что вы с ней подружитесь, но надеюсь, что хотя бы воевать не станете.

Он недоверчиво усмехнулся.

– Так что там за способ, о котором ты говорил?

– Он очень прост. Но действенен.

– Ну?

– Прости, милая, через переговорник я рассказывать о нем не рискну. Всегда есть вероятность, что нас могут подслушивать.

– И как же нам быть?

– Я намекну: нужно, чтобы ты вышла из Лихолесья.

– И все?

– Для тебя – да. Остальное я сделаю сам.

– Я могу выйти. Но не далеко и ненадолго – только чтобы поговорить.

– Погоди. Тебя же заперли?