На каждом шагу констебли
Шрифт:
— И что вы там увидели?
— Все бегали, натыкаясь друг на друга в тумане, спрашивали, что случилось и где мисс Хьюсон.
— Скольких человек вы смогли разглядеть?
— Я это представляю себе довольно смутно. Я слышал, как перекликались эти трое, а шкипер всех предостерегал, что в таком тумане можно нечаянно свалиться в воду. Лазенби кричал, что, по его мнению, лучше оставить мисс Хьюсон в покое, а Хьюсон говорил, что не может так бросить её. Поллок метался по палубе и все время спрашивал, о чем же думает полиция. Тогда я позвал полицейского, и тот плюхнулся на палубу, как кит.
Никто
— Я правильно вас понял? — спросил Аллейн. — За все время вы ни разу не слышали голоса доктора Натуша? И не слыхали, как он спускался к себе в каюту?
Бард молчал.
— А я слыхал! — сказал Поллок. — Я слышал, как он что-то ей сказал, и она тут же начала кричать: «Пустите!» Он стоял возле неё и что-то говорил ей, готов поклясться.
— Кто-нибудь слышал голос доктора Натуша после того, как умолкла мисс Хьюсон?
Поллок, Хьюсон и Лазенби хором громко ответили:
«Нет».
— А вы, шкипер?
Шкипер положил на колени свои натруженные руки и нахмурился.
— Вроде бы нет. Я был у себя в каюте, когда поднялся шум. Я выбежал: все были уже на палубе, и кто-то звал полицейского. Не она — её уже не было. Наверное, мистер Бард, раз он так говорит. Голоса доктора я не слышал и ни разу не столкнулся с ним на палубе.
— А знаете почему? — завопил Поллок. — Его там не было — он соскочил на берег, догнал беднягу где-то на холме и задушил. Потому что никакой он не доктор, он подлец и убийца. Вот он кто!
Аллейн подошёл к Натушу. Тиллотсон встал и направился к выходу, выглянул и увидел, что наверху стоит постовой. Доктор Натуш поднялся с места.
— Хотите дать показания? — спросил Аллейн, понимая, что все ждут от него этой избитой фразы. Но могучий голос доктора уже гремел:
— Я один, и мне придётся защищаться. Когда эти люди, которые меня обвиняют, разошлись по своим каютам, я действительно стоял на палубе. Туман так сгустился, что я почти ничего не мог разглядеть. Было душно. Я уже собирался уйти к себе, когда на палубу вся в слезах выбежала мисс Хьюсон. Она была в истерике. Налетев с разбегу на меня, она чуть не упала, но я подхватил её за плечи и попытался успокоить. Однако тут она совсем уж вышла из себя и начала кричать: «Пустите меня! Пустите!» И поскольку она меня боялась — своего рода аллергия к людям с тёмным цветом кожи, — я её отпустил, и она тут же скрылась в тумане. Опасаясь, как бы она не упала, я двинулся вслед за нею, но, услышав мои шаги, она опять закричала: «Пустите!» К этому времени подоспели остальные. Меня они не видели. Я ещё немного постоял, пока не услышал голос шкипера, а после этого, так как я уже ничем не мог помочь, сошёл к себе в каюту, где находился до прихода ваших коллег. — Он минуту помолчал. — Вот и все, — добавил он и сел.
Аллейну, как в кошмаре, вдруг показалось, что Ла-зенби, Поллок, и Хьюсон сдвинулись, сливаясь, как кляксы, в одно зловещее и чудовищное пятно. Они действительно встали рядом и насторожённо следили за Натушем.
— Мне очень, очень жаль, — воскликнул Кэли Бард, — но я должен опровергнуть вас! Это не правда. Так не могло быть.
Недруги Натуша сдвинулись ещё плотнее. Поллок обрадованно хмыкнул, Лазенби сказал «ага!», а Хьюсон: «Даже он признал
Кэли подошёл к Натушу и посмотрел ему в глаза.
— Потому что я все время стоял возле трапа. Я не знал, что делать, и стоял там в нерешительности, пока не появились шкипер и постовой. — Он кивнул на доктора. — Взгляните на него, ведь он же огромный, я не мог бы его не заметить. Но он не проходил мимо меня, не проходил, и все. Его там просто не было.
Натуш бросился к оскорбителю, но Аллейн и Тиллотсон успели перехватить его. В суматохе они ударились о стойку бара, и со стены слетели изображённые Трои знаки Зодиака.
Хьюсон кричал:
— Хватайте его! Держите!
В это время с палубы тоже послышался шум. Когда Аллейн и Тиллотсон скручивали огромные руки Натуша, с трапа скатился вниз какой-то диккенсовский персонаж, маленький, очкастый, лысый, безумно разъярённый, за которым следовали Фокс и двое встревоженных полисменов. Человечек с недовольством взглянул на представшую перед ним странную сцену и возмущённо завопил:
— Я требую наконец, чтобы мне объяснили, что означает весь этот маскарад!
Фокс, увидев, чем занят шеф, пришёл на помощь, но Натуш больше не вырывался и смотрел на одолевших его полицейских так, будто победа осталась за ним.
Аллейн повернулся к человечку.
— Могу ли я узнать ваше имя, сэр? — спросил он.
— Моё имя! — воскликнул тот. — Я его не скрываю, сэр! Моё имя — Кэли Бард.
Глава X.
ДЕЛО ЗАКОНЧЕНО
— На этом, собственно говоря, заканчивается дело Артиста, — сказал Аллейн, кладя на стол папку. — Ныне он вместе со своими дружками отбывает пожизненное заключение, и хорошее поведение вряд ли поможет ему сократить срок. Думаю, его гнетёт, что он лишён теперь возможности охотиться на бабочек в Дартмуре, где, как вы помните, наверно, по «Собаке Баскервиллей», их водится довольно много.
Незадолго до приезда Фолджема в Англию настоящий Кэли Бард, человек довольно известный в узком кругу специалистов, поместил объявление в газете, где сообщал, что отправляется на ловлю бабочек в Южную Америку и ищет напарника. Это объявление тут же взяли на заметку Лазенби и Поллок, которые, осторожно наведя справки, выяснили, что Бард уехал надолго. Таким образом, Фолджем счёл удобным превратиться в Барда, тем более что в школьные годы он увлекался ловлей бабочек и знал достаточно, чтобы выдать себя за любителя. В случае, если бы он наткнулся на кого-нибудь, кто знал настоящего Барда, он воскликнул бы:
«Что вы, что вы! Да я вовсе не тот знаменитый Кэли Бард. Куда мне?» Или что-то в этом роде. Преступники, конечно, не могли предвидеть, что настоящий Бард вернётся на два месяца раньше срока, подхватив какое-то тропическое заболевание.
И вот, когда один из наших ребят зашёл навести справки по указанному адресу, его встретил чрезвычайно раздражительный человечек, коего тут же доставили на вертолёте в Толларк для очной ставки.
К этому времени мы уже, конечно, знали, кто из них Фолджем, поскольку выяснили личности всех остальных. Но к тому же Фолджем допустил одну промашку: упомянул о побрякушке Фаберже, прежде чем он мог бы о ней что-нибудь узнать.