На киевском направлении
Шрифт:
В виду того, что определенного плана войны с Турцией ни англичане, ни французы не разрабатывали, а вероятность столкновения вырастала, первым лордом английского адмиралтейства Черчиллем 1 сентября было созвано совещание из представителей морского и сухопутного ведомства, на котором и было предложено рассмотреть Дарданелльский вопрос.
Начальник Оперативного управления ген. Кальвель доложил, что операцию против Дарданелл он считает очень трудной и что по его мнению для нее потребно не менее 60 000 человек. Эту операцию Кальвель предполагал произвести греческими войсками, которые, как мы уже знаем, в достаточном количестве предлагал Венизелос, причем греческим генеральным штабом был разработан детальный план операции
В результате этого совещания контр-адмиралу Керру, бывшему в то время в Константинополе главой военной миссии, руководившей реорганизацией турецкого флота, было поручено столковаться с греческим командованием и выяснить возможность операции против Дарданелл. Греки ответили, что они считают возможным захват Галлиполийского полуострова, но при условии совместного выступления с Болгарией, так как поведение последней заставляет сомневаться в ее нейтралитете. Затем, в случае выступления греки обязывались своими средствами перевезти десант с материальной частью, причем английское адмиралтейство должно было лишь усилить греческий флот двумя линейными кораблями, одним броненосным и тремя легкими крейсерами и флотилией миноносцев. На этом, собственно, переговоры с Грецией и закончились.
Тем временем между Германией и Турцией 2 августа 1914 года был подписан дружественный трактат, сущность которого состояла в том, что, "соблюдая нейтралитет, Турция, в случае вооруженного вмешательства России в австро-сербский конфликт, сохраняет за собой "casus foederis"; в случае войны Германия оставляет свою военную миссию в Турции; Турция обеспечивает германской миссии действительное влияние на управление армией в соответствии с директивами военного министра и начальника германской военной миссии". К этому трактату прилагалась приписка: "генерал Л. ф.-Сандерс официально приглашен составить совместно с Энвером-пашой детальное соглашение, которое гарантирует управление делами армии посредством военной миссии"{1}.
Интересно попутно отметить, что через три дня, т. е. начиная с 5 августа, Россия стала получать от Турции в лице Энвера-паши настойчивые и неоднократные заверения, что Турция ни с кем не связана. Более того, с ее стороны поступили даже предложения предоставить в распоряжение русского командования турецкую армию "для использования ее в своих целях". Но, как говорит М. Н. Покровский, "в Петрограде желали получить турецкую столицу, а им предлагали турецкую армию". Естественно, что эти заявления турок не могли найти доброжелательного к себе отношения со стороны руководителей внешней русской политики, видевших весь смысл войны в обладании Константинополем и проливами{2}.
3 августа Германия объявила войну Франции, 4 августа Австрия признала заключенный с Турцией договор, и генерал Лиман ф.-Сандерс, глава германской военной миссии, с бароном ф.-Вангенгеймом и германским посланником в Турции сделали попытку склонить Порту к немедленному объявлению России войны. Младотурки, стоявшие во главе правительства, хотя и симпатизировали Германии, но знали, насколько страна не подготовлена к войне, и боялись больше англо-французов, чем немцев, тем не менее это не помешало Энверу-паше 11 августа пропустить через проливы в Константинополь плававшие в Средиземном море под флагом контр-адмирала Сушона германские крейсера "Гебен" и "Бреслау". Вслед за Сушоном в Турцию прибыло около 450 офицеров и нижних чинов в качестве морских инструкторов.
Вследствие включения "Гебена"и "Бреслау" в состав турецкого флота и предоставления германским офицерам в турецком флоте ряда ответственных должностей{3} устойчивость политического положения между Турцией и противогерманским союзом заколебалась,
Опасаясь по этим же причинам, чтобы австрийские военные суда из Полы{4} не пробрались в Мраморное море, Англия, базируясь на Мудрое (на острове Лемнос), держала здесь эскадру Средиземного моря. Эта постоянная угроза, как тогда казалось англо-французам, связывала турецкое правительство в решениях.
Турки действительно забеспокоились. Они сосредоточили в конце 1914 года в районе Галлиполи III армейский корпус (Эссада-паши) в составе 7-й, 9-й и 19-й пехотных дивизий{5}.
С прибытием германских инструкторов работа закипела, Положение англичан в Константинополе стало неудобным, им пришлось отозвать свою военно-морскую миссию. Единственной пользой, какую вынесли англичане, было знание организации обороны Дарданелл, расположения и устройства батарей, личного состава и степени снабжения боеприпасами.
Английское адмиралтейство предполагало назначить адмирала Лимпуса, бывшего начальника английской миссии, командиром эскадры Средиземного моря, но правительство было против этого, не желая обострять до конца отношений с Турцией, в силу чего командующим этой эскадрой был назначен вице-адмирал Карден. Ему были даны следующие инструкции: "Вы назначаетесь командовать Дарданелльской эскадрой. Если "Гебен" и "Бреслау" выйдут из Дарданелл, безразлично под каким флагом, вы должны их потопить. Мы не находимся в состоянии войны с Турцией, но германский адмирал Сушон вступил в обязанности главнокомандующего турецким флотом. Турки предупреждены, что, в случае выхода с германскими судами турецких кораблей, последние будут атакованы. Если турецкие военные суда выйдут из Дарданелл одни, без немцев, вам предоставляется в зависимости от обстановки либо вернуть их обратно, либо разрешить следовать далее, памятуя, что мы не хотим начинать войны с Турцией, пока ее враждебные намерения не станут очевидными"{6}.
Несмотря на то, что большая часть членов турецкого правительства была против выступления, Турция все же выступила.
Фалькенгайн пишет, что большие заслуги в этом деле оказали германский посланник в Константинополе барон ф.-Вангенгейм и морской атташе Гуман. Выше уже говорилось, какое большое значение могло иметь присоединение Турции к борьбе против Антанты. "Если же прибавить к этому, - пишет Фалькенгайн{7}, двусмысленное в то время положение Болгарии, то выступление Турции делалось прямо-таки жизненно необходимым. После событий на Марне, Сане и Висле Болгария прекратила всякие переговоры о заключении с нами союза, хотя и стойко отвергала все попытки Антанты заставить ее выступить на ее стороне".
Так как Турция не поддавалась немецким уговорам, события были провоцированы отправлением 28 октября 1914 года крейсеров "Гебен" и "Бреслау" из Константинополя в Черное море. 29 - 30 октября турецко-германская эскадра потопила под Севастополем транспорт "Прут" и обстреляла Одессу, Севастополь, Феодосию и Новороссийск.
Донесение Сушона, по возвращении крейсеров в Константинополь, взволновало турецкое правительство. По мнению английских дипломатов, Турцию еще можно было удержать от войны, чтобы не создавалось Константинопольского вопроса, так как великий визирь, принц Саид-Халим, и его сторонники были против войны, но русское правительство самостоятельно, не предупредив Англию и Францию, в ответ на враждебное выступление крейсеров "Гебен" и "Бреслау", 31 октября объявило войну Турции{8}. В Англии тем не менее считали, что Турцию еще можно удержать, произведя военную демонстрацию против Дарданелл, дабы тем самым поднять в турецком кабинете министров престиж сторонников нейтралитета Турции. 1 ноября Кардену был дан приказ обстрелять внешние укрепления Дарданелл с безопасной для судов дистанции.