На краю архипелага
Шрифт:
Да как здесь рискнешь – от этой «торпеды» не уйти…
Хорек продолжал двигаться как ни в чем не бывало – он не увидел Анфисы. Зато Гиря, непрестанно оглядывавшийся, заметил ее раньше Макса – уже перегнал его, изо всех сил стараясь побыстрее попасть в колокол. Явно запаниковал при таком зрелище и еще не понимал, что хлипкое изобретение Пикара его не защитит. Острые зубы легко сокрушат тонкие стены – несколько слоев липучки на бамбуковом каркасе. К тому же у хитрой твари может хватить ума, чтобы перегрызть канат: кокосовое волокно против такого челюстного аппарата долго не продержится.
Хорек, увидев, как мимо, позабыв про плавный
Ну почему в контейнеры не положили мощного подводного ружья с нервно-паралитическим ядом в ампулах-наконечниках?! А еще лучше – какой-нибудь подводной гаубицы. Атомной…
Может, ей хватит одного Макса и водолазов Пикара успеют поднять?
Вряд ли…
Как много успевает промелькнуть в голове за те несколько мгновений, которые отделяют человека от смерти. Если он, конечно, это осознает…
Анфиса не плыла – она будто падала на цель, зайдя со средних слоев воды. Наверняка наблюдатели на «Челленджере» ее заметили, но что они могли сделать? На последних метрах ее тело напряглось, плавники разошлись в стороны, тормозя разогнавшееся тело. А на последних сантиметрах она и вовсе остановилась, чуть не уткнувшись носом в грудь Максу. Темные глаза на огромной голове уставились сверху вниз. Теперь он мог точно сказать, что это не рептилия: зрачки нормальные. Хотя, может, и у них такие бывают – он слабо в этом разбирается.
Ну почему она медлит?! Растягивает удовольствие?!
В глазах хищницы, до этого холодно-равнодушных, промелькнуло что-то узнаваемое – след сильной эмоции. Не понять – страх или радость, а может, торжество. Но в следующий миг их выражение стало каким-то несерьезным. Как будто Анфиса позорно оконфузилась при большом стечении народа, а теперь судорожно пытается найти способ исправить ситуацию, делая вид, что ничего не произошло. Огромное тело развернулось, при этом Макса отбросило в сторону водным вихрем. Еще раз на него покосившись, тварь с вдвойне сконфуженным видом суетливо направилась в сторону вертолетного винта. Остановившись над ним, по-собачьи обнюхала канат, после чего, будто внезапно вспомнив о каких-то невероятно срочных делах, Анфиса стрелой ушла в сторону «акведука», пронеслась под его трубой, исчезнув с глаз долой в зарослях, разросшихся на той стороне дровяных водорослей.
Макс, переживший, мягко говоря, сильный стресс, не сдержавшись, попытался облегченно вздохнуть. Забылся до такой степени, что из головы вылетело, где находится. Соленая вода, хлынувшая в горло, отрезвила, заставила заработать руками и ногами. Быстрее – пора уносить ноги из этой проклятой бездны. На сегодня норма по заработку седых волос выполнена.
В колоколе царила обстановка, далекая от спокойной. Гиря панически дергал за сигнальные веревки, а Хорек, вытянувшись в струну, пытался что-то рассмотреть в окошко. При появлении Макса оба едва не закричали от страха, видимо приняв его за
– Не пора ли наверх?
– Макс! Я думал, тебе уже хана! – вскрикнул Хорек. – Что это вообще было?! И где оно?!
– Это Анфиса…
– Анфиса?! Та акула, которую ты пристрелил?!
– Ага… Только это не акула… И не пристрелил, как видишь…
– Где она?! Что она там делает?! – заикаясь спросил Гиря, на миг отвлекшись от системы сигнальных веревок.
– Где? Не знаю. Она куда-то уплыла.
– Как уплыла?! Я думал, она тебя сожрет, а потом колоколом займется!
– А так – взяла и уплыла… Поздоровалась – и все, по своим делам пошла дальше…
– Поздоровалась?!
– Гиря, не грузи меня. Дай отдышаться. И как там насчет того, чтобы наверх попасть? Мы уже все закончили. Да и не знаю кто как, а я здесь оставаться не хочу. И вообще – последний раз сюда опускаюсь. С меня хватит…
Наверху чуть ли не полпоселка собралось. Видимо, наблюдатели, заметив Анфису, слишком бурно на это отреагировали, чем привлекли всеобщее внимание. Народ побросал работы на погрузке и ремонте, столпился на скалах и палубе «Челленджера». Скорее всего, никто не верил, что все закончилось благополучно и водолазы уцелели, так как каждого из них встречали столь мощным хоровым воплем, что со всей округи слетелись вороватые чайки, желая узнать, в чем причина шума и нет ли возможности под это дело стащить чего-нибудь питательного.
Оглушенному Максу, вялому от пережитого стресса и нагрузок, Дина сунула в руку чашку с горячим рыбным бульоном, который он выпил, не почувствовав вкуса и не заметив, что обжег рот. Затем его потащили под навес, где усадили на бамбуковый стульчик и накрыли пледом, сшитым из разноцветных лоскутков. Аналогичным образом поступили с Хорьком и Гирей. Затем посыпались расспросы: абсолютно всех интересовало, как они уцелели после встречи с Анфисой. Глубина, на которой происходили основные события, не позволила наблюдателям рассмотреть всех деталей, и люди требовали подробностей.
Максу говорить не хотелось, а хотелось уйти в поселок и завалиться там спать. Гиря, похоже, жаждал того же, так что разговорившемуся Хорьку пришлось работать языком за троих. Он подробно расписал случившееся, причем некоторые детали даже для очевидцев событий оказались новостью. Макс равнодушно выслушал красочный рассказ о том, как Гиря храбро запустил в хищницу гарпуном, но тот, столкнувшись с пуленепробиваемой шкурой, отскочил прямиком в руку, благодаря чему не потерялся. Но когда речь пошла о том, как он ударил Анфису ножом в глаз и она, трусливо повизгивая, скрылась в бездонном море, не выдержал:
– Хватит врать уже…
– Да ладно! Я только чуток приукрасил! – не стал запираться Хорек.
– Не так все было. Она просто нас не тронула. Сама уплыла.
– Сама? – дружно охнула толпа.
– Да. Подплыла ко мне, крутанулась, обнюхала канат и уплыла. И больше мы ее не видели.
Соври Макс что-нибудь героически-дурацкое, народ бы проглотил с радостными комментариями. Но столь странное поведение грозы морей не укладывалось ни в какие рамки – толпа замолчала, переваривая удивительную информацию. Ведь такого никогда не было: если Анфиса нападала, то кто-нибудь обязательно умирал, если не успевал унести ноги. Почему она не тронула водолазов? Они ведь были обречены.