На краю бездны
Шрифт:
Развернув внедорожник-грузовик у самой двери, стальной, из корабельной брони, атаман соскочил на землю, пули щелкали совсем рядом. Дверь открылась, в лицо – ствол автомата.
– Я один!
Рука протянулась и втащила его внутрь…
Внутри человек десять, шестеро мужчин, три женщины и пацан лет десяти. Было темно, по камням то и дело щелкали пули, но евреи построились так предусмотрительно, что первый этаж кибуцного правления у них был с полуметровыми стенами, какие не всякая пушка возьмет, узкими окнами-бойницами и со складированным здесь запасом. Евреи были людьми предусмотрительными, долгими
– Ерик! – сказал атаман.
Полуголый человек, что-то сосредоточенно выцеливающий у бойницы, не ответил.
– Ерик!!!
Человек, давно оглохший и наверняка контуженный всем этим грохотом, повернулся.
– А?
– Сваливать надо! – заорал атаман. – Все уже отошли!
Ерик, которого на деле звали Ершалаим, то есть Иерусалим, отвернулся, прицелился и дал очередь. По полу запрыгали три свежие гильзы, звуковая волна ударила по ушам.
– Отходить надо! – заорал атаман. – Всех касается! Приказ командования!
– Какая разница, где подыхать?! – проорал в ответ Ерик. – Что здесь, что там. Все равно подохнем!
– У меня машина есть! Отойдем!
Как назло, именно в этот момент что-то свистнуло, и тоненький пацанский голос крикнул по-русски:
– Дядя Ершалаим, в машину попали!
– Вот видишь! Нет машины!
Атаману хотелось материться последними словами, хотелось дать этому… лучше не говорить кому, чтобы с копыт и юшка по всему лицу, но в этот момент по стене горохом сыпанули пули, и стало не до разборок.
– Патронов надолго хватит?!
– Надолго! Хорошо запаслись, на всех хватит!
– Вот смотрю я, Серков… и думаю… вот зачем ты сюда влез? А? Зачем ты, казак, за жидами вернулся?
– Какой ты жид? Если бы ты был жид, не ты мне, а я тебе был бы должен!
– Плохой из меня жид.
– Зато пулеметчик хороший!
Вечером, пережив три штурма и потеряв двоих – обоих на совершенно дурацкой попытке пострелять еще раз из Б-10, которую сожгли после пятого выстрела (но эти пять выстрелов неплохо проредили атакующих), – решили все же отходить.
– Во время намаза надо! – Атаман Серков пытался протереть грязным платком
– В ночь выйдем… – Ерик стоял над флагом с могендовидом, какие тайно были у всех кибуцников (открыто не разрешалось). Этим флагом были накрыты лежащие в углу просторного убежища несколько тел.
– Что так мало вас?..
– Кто раньше ушел. Кто тут лег. Мы ведь держаться пытались… Вон там дядю Есю сожгли… А фронт-то где?
– Какой фронт, – устало махнул рукой атаман, – линия обороны. Пока по каналу.
– Казаков-то отвел?
– Отвел… Кто остался.
Ерик посмотрел на часы.
– Через второй этаж отходить будем. Полчаса еще есть…
Второй этаж был разрушен и выгорел полностью: компьютеры, мебель, все. Только проломы окон в стенах, через которые мягко светит полумесяц, символ удачи, символ ислама – и все.
Хвала Аллаху, милостивому и милосердному, Господу всех миров…
Через ночной прицел наметили, где идти. Договорились – если кто-то ранен, то так и остается. Никто его не вытаскивает и группу не тормозит. Главная задача – прорвать кольцо. Прорваться хоть кому-то – они сделали все, что могли, и даже больше.
А последняя граната есть у каждого. Даже у пацана.
След в след, пригибаясь – несколько черных теней, еще несколько черных теней в черном мире. Черным этот мир сделала ночь, опустившись в положенное время на землю и укрыв черным покрывалом тьмы все совершенное за день людьми безумие.
То тут, то там – бормотание, правоверные молятся, усердно отдают Аллаху свои ракаты. Кто убил неверного на пути джихада, тот гарантированно попадает в рай. По крайней мере, так говорят те муллы, которые их послали сюда. Трупы – они везде, то и дело наступают в мягкое, упруго пружинящее под ногой. Трупами буквально завалены подходы к правлению кибуца, и они, как незримые стражи, охраняют это место, держат периметр. Кто-то где-то надрывно стонет, и это действует на нервы. Хочется повернуться, дать длинную, злую очередь, чтобы прекратить все это.
И все-таки вышли. Растворились в ночи – блуждать по обезумевшему миру, как библейские евреи по Синайской пустыне.
– Ну, что? Так и будешь водить нас сорок лет, как Моисей?
– Сейчас выйдем. Вон канал, кажется…
Каналы тут были особенными – закрытыми, чтобы не испарялась драгоценная, подаваемая туда вода, это квадратные бетонные желоба, примерно два на два. Во многих местах эти желоба были сейчас разрушены, и следовало быть очень осторожным, чтобы не провалиться.
Атаман прислушался.
– В канал! Ложись!!! – дико заорал он и бросился в грязную, вонючую, застойную воду, которая была здесь глубиной метра под два, чтобы скрыться от неминуемой смерти. Следом плюхнулся еще кто-то.
Он ушел под воду с головой – и в этот момент мир вдребезги раскололся…
Современные артиллерийские системы позволяют вести огонь с расстояния шестьдесят-семьдесят километров, ты не видишь сами установки, не слышишь, как эти орудия стреляют. Просто где-то вдалеке они задирают стволы в зенит – и в пятидесяти километрах от этого места мир раскалывается на части.