На краю любви
Шрифт:
Белые вообще склонны искать ответы на вопросы где угодно, но только не там, где нужно. Вот и мальчик… десять лет понадобилось ему, чтобы вернуться к тому же самому месту и тому же самому моменту…
Сова вздохнула, но в этом вздохе не было сожаления или печали. Как и все сиу, она была фаталисткой и верила: что должно случиться, случится обязательно, а время… время не имеет никакого значения, когда речь идет о таких важных вещах, как кровь, жизнь и любовь.
Стерегущая Сова была единственным человеком, который с самого начала знал о Джеке Брауне все. Она даже приезжала пару раз в Кроуфорд —
Очками она сроду не пользовалась, так что едва не окосела, одежда натирала и резала во всех возможных местах, но зато Стерегущая Сова — вернее, миссис Кэтрин Джонс из Северной Дакоты — смогла увидеть издали Джека Брауна, его молоденькую, похожую на девочку жену и крошечную дочку — ворох кружев, большие белые банты и золотистые кудряшки.
В Кроуфорде индейцы тоже жили, поэтому Стерегущей Сове не составило труда завербовать себе нескольких осведомителей, которые на протяжении всех последних лет и информировали ее о том, как живет и трудится Джек Браун.
Джек Браун, сын водителя-дальнобойщика, чей прадед был индейцем-шошоном из племени Сломанного Пера, и врача-хирурга Аманды Браун, в девичестве Джонс. Внучки акушерки Кэтрин Джонс, Аитеннае, Стерегущей Совы, иш-сон-кансиу из племени Черного Лося…
Вьюга вовсю завывала за окнами, дом прогрелся до самого последнего уголка, и Стерегущая Сова невольно начала клевать носом, но тут Волк поднял лобастую голову, и в желто— зеленых глазах загорелся огонек. Пожилая женщина прислушалась. У индейцев слух куда более чуткий, чем у белых, но даже Сова не могла уловить ни единого звука в завываниях вьюги. Впрочем, со зверем человеку не тягаться…
Еще через несколько минут по окнам мазнул бледный свет автомобильных фар. Стерегущая Сова накинула меховую парку, набросила на голову капюшон и торопливо шагнула на крыльцо.
Тяжелый внедорожник остановился перед домом, и на нем тут же начали расти небольшие сугробы. Хлопнула дверь, и высокий мужской силуэт вскинул руку в приветственном жесте.
— Ан-хуг, иш-сон-кан!Как я рад видеть тебя, Стерегущая Сова… ого! Здравствуй, Серый Брат.
Темная тень прянула с крыльца и встала между Совой и Джеком Брауном, но молодой человек не выказал ни испуга, ни удивления, только уважение и восхищение. Он медленно опустил руки и развел их в разные стороны, повернув их ладонями к волку. Зверь не сделал ни одного лишнего движения, ограничившись лишь тем, что чуть глубже втянул носом воздух. Не спуская с него глаз, Джек шагнул вперед и спокойно опустил руку между острых ушей… Моя кровь, с нежной гордостью подумала старая индианка. Город не испортил мальчика. Хорошо, что он вернулся.
Она протянула к Джеку руки, радуясь, что в темноте не видно ее лица, но голос звучал ровно и чуть насмешливо:
— Здравствуй, блудный ич-кенне!Волк, ичи!
— Не устаешь удивлять окружающих, Мать Леса? Или… в Сайлент-Крик его считают безголосой собакой?
— Он научился вполне сносно лаять. Когда это необходимо. Но ты прав. Все,
— Ну еще бы! Как он, старый браконьер?
— Ушел из дома, поселился на дальней заимке. Охотится, разводит пчел, слушает радио. Почему ты никого не предупредил?
— А кого? Фрэнк знает, что я должен приехать, ты… ты всегда все про меня и так знала, а телефона на Чертовом плато, насколько я знаю, нет. А больше меня здесь никто и не ждет.
— Уверен?
— Ну… почти.
— Как малышка перенесла дорогу?
— Спала от самой Тиссулы. И слава богу, потому что трасса ужасная: Я ехал на цепях, но все равно с полным ощущением, что лечу под горку. Пожалуй, мы вовремя успели. Завтра перевал встанет.
— Скорее неси ее в дом. Я натопила так, что снег, кажется, не успевает падать на крышу.
Джек вдруг прищурился и с подозрением уставился на Сову.
— Погоди-ка! Тебе Фрэнк сказал про…
Стерегущая Сова вскинула руку, и в темноте мрачным огнем блеснули темные глаза.
— Джек Браун! Когда я хочу знать — я иду и узнаю. О тебе я хотела знать. Фрэнк, не Фрэнк — какая разница? Десять лет назад я знала, что что однажды ты вернешься. Я знала, куда ты уехал. Я знала, что ты взял себе девочку-жену, она родила тебе дочь, а недавно умерла от болезни, которой болеют только белые. И вот ты дома. Я рада.
Джек помолчал, потом вздохнул.
— Я тоже рад. За десять лет успел отвыкнуть от твоих индейских штучек. Эми, дорогая, открывай глазки и давай знакомиться…
Огромные синие глаза уставились на Стерегущую Сову, и Эмили Браун звонко произне ела:
— Здравствуйте, бабушка! Меня зовут Эми. Мне пять лет. Это наш дом, да? А это… ой, па-ап!
— Тихо, мелочь. Не бойся. Он хочет с тобой познакомиться. Протяни ему ручку, не бойся.
— Ух!.. У него язык, как терка… Ой, он мне лицо облизал! Хорошая собачка! А как его зовут, бабушка?
— Волк.
— Ох… Хорошее имя.
— Он теперь твой.
— Как это? Навсегда?
— Ну… на некоторое время. Пока ты не освоишься в здешних лесах. Замерзла?
— Немножечко.
— Ну пошли в дом. Там тепло и хорошо, а еще я приготовила целое блюдо вкусных плюшек с корицей, горячее какао и сандвичи с ветчиной.
— А как же Волк?
— Он не любит жить в доме. Ему больше нравится спать на снегу под звездами.
— Ух ты! И ему не холодно?
— Посмотри, какая у него густая шерсть!
— Да, верно. Волчок, ну пожалуйста, пойдем со мной в дом хоть сегодня, а? Обещаю, завтра ты будешь спать где хочешь, а сегодня — в моей комнате, ладно?
Стерегущая Сова следила за зверем. Волк еще мог согласиться войти в дом и устроиться на пороге, но в комнаты с закрытыми дверями и решетками на окнах не заходил никогда. Инстинкт дикого зверя не позволял ему загнать самого себя в ловушку…
Однако сейчас Волк, невозмутимо и абсолютно по-собачьи виляя хвостом, пошел рядом с малышкой Эми, едва достававшей ему до загривка. Он прошел в дом и уселся прямо перед огнем, вывесив язык и улыбаясь во всю свою серую физиономию. Дождавшись, когда Джек на руках понесет заснувшую девочку на второй этаж, удивительный зверь последовал за ними. Сова изумленно смотрела ему вслед.