На краю пропасти
Шрифт:
***
— Вань, что с ним? — первый охранник, вошедший в лазарет, с опаской подходил к дёргающемуся в конвульсиях Митяю. Страшные изменения, коснувшиеся сына Воеводы, вызывали страх у повидавших многое мужчин. Чёрное пятно на груди с расходящейся от него сеткой прожилок разрастающейся по телу заразы, столь же страшная, изуродованная древком лука правая рука, которая, затягиваясь, приобрела жуткие, невообразимые очертания, словно опухоль сломала кости и перестроила ткани в нечто новое, нечеловеческое. Сейчас она напоминала клешню. Пальцы распухли, два из них срослись, искривились и вытянулись. И теперь жуткая «ладонь» мелко и часто подрагивала оттого,
— Не знаю, Ефрем. Впервые вижу такое, — Иван подошёл ближе и с отвращением поморщился, указав на лицо Митяя. — Ты посмотри на его глаза! Страх-то какой. Прям живёт в них что-то.
— Слушай, а ты прав, — Ефрем склонился над юношей, вглядываясь в глаза. Больной перестал дёргаться, что слегка успокоило охранников. Теперь Митяй, лишь изредка вздрагивая, казалось, спокойно лежал и смотрел в потолок. Чёрные, бездонные, без белков, отражающие свет лампочек, его глаза словно бы глазели на каждого, кто в них заглядывал. А ещё в них плескалось что-то. Неясные белёсые тени, образы скользили внутри под невидимой оболочкой.
Ефрем вздрогнул, когда Митяй вновь задёргался в болезненном спазме, пронзившем тело. Мужчина схватил юношу за плечи там, где чернота ещё не поразила здоровые ткани, и попытался удержать, прижать кричащего от боли юношу к койке.
— Ты что творишь? — завопил Иван, подходя ближе. — А вдруг он заразный?
— Ваня, твою мать! Ты помнишь слова главного?
— Да, — нерешительно проговорил тот, сбитый с толку.
— Тогда не стой! А держи его!
Иван неуверенно схватился за ноги Митяя, почувствовав, что сил не хватает смирить, навалился всем телом. Но под тяжестью двух мужчин отпрыска Воеводы всё же трясло не меньше.
Мир медленно освобождался от мрака. А был ли он? Или всё же лихорадка нарисовала причудливую картинку, соткав сон из болезненных переживаний? Всё вокруг постепенно менялось. Сначала темнота не хотела отодвигаться, но припадки боли острыми уколами принуждали внутренности регенерировать. Сквозь туман начали проступать отдельные контуры, тени, мир посерел, а зрение постепенно возвращалось. Всё было странным, не таким, как раньше. Обстановка вокруг знакома, но смутно. Как будто память об этом месте давно стёрлась, оставив лишь неясные воспоминания. Два необычных существа рядом, пытающихся почему-то удержать его. Он чувствовал их, видел… насквозь. Вот сеть сосудов, питающих тело, вот сердце — бьётся, живое, вот другая сеть — яркая, пульсирующая, сконцентрированная вверху огромным сгустком, собирающим и распространяющим информацию по остальному телу, а вот — что-то более твёрдое, материальное… Кости!
Очень хотелось пить, а в животе урчало от голода. В нос ударил запах странных существ: обострившееся обоняние сразу опознало жидкость и питательные вещества, струящиеся внутри людей. Митяй на бессознательном уровне ощутил голод, который ему подарил новый метаболизм. Клетки, тратя с повышенной скоростью энергию на воспроизводство, жаждали питания, посылали сигналы в перестроенные синапсы мозга, заставляя древние инстинкты пробуждаться, а тело — подчиняться.
Митяй, вернее, то, что теперь он представлял собой, заорал. По комнате раскатился жуткий, нечеловеческий вой, заставив руки охранников крепче прижать сына Воеводы. Каждый из них молился про себя, чтобы юноша остался человеком. Но…
Никто не заметил, как зашевелилась изувеченная рука. Она слегка поднялась и несколько раз сжала-разжала кисть, пробуя новые ощущения и силу. Затем резко метнулась к Ефрему. Два сросшихся пальца воткнулись в горло охранника, ещё одно движение — и вырвали кадык. Захлёбываясь кровью, Ефрем обмяк, но сильная рука удерживала его за шею. Потом Иван, пытавшийся хвататься за одежду, от резкого движения ноги Митяя отлетел к шкафу, рухнул на пол в беспамятстве вместе
Монстр некоторое время глотал хлынувшую из порванного горла кровь Ефрема. Тот хлопал глазами, задыхаясь и пытаясь осознать, что случилось, но в считаные секунды жизнь утекла сквозь повреждённую артерию. Кровь перестала хлестать, чудище удивлённо попыталось её выжать, наклоняя мёртвое тело, затем, с новой силой почувствовав голод, второй рукой стало раздирать на груди покойника одежду, кожу, мясо, пока не добралось до сердца. Митяй выдрал его, отбросил труп в сторону и, упиваясь новым, сводящим с ума вкусом, с наслаждением зачавкал.
Иван пришёл в себя, когда довольная тварь, доев трофей, облизывала губы. Пока ещё человеческие. Человеческие ли?
Митяй, сгорбившись, стоял над трупом Ефрема и почти не двигался. Тело привыкало к новому ощущению, организм чувствовал, как каждая клеточка наполняется жизненной энергией. И замедленные реакции в мозгу постепенно, не спеша, но уверенно, связывали воедино поступающую информацию, и новый Митяй осознавал, как ему становится хорошо от необычной пищи.
Иван глянул на дверь, потом на сынка Воеводы: чёрная, окровавленная тварь в рванине совсем на него не походила. А вызывала скорее ужас, нежели желание помочь. Лежащий на полу в осколках стекла воин, боясь пошевелиться, попытался неприметно добраться до кобуры пистолета на боку, но тварь заметила движение. Митяй повернул голову и вперил страшные чёрные глаза в Ивана, из уголков рта капала кровавая слюна.
— Умри, тварь! — прошептал боец и, уже не таясь, метнул руку к кобуре. Чудовище сорвалось с места, лапой-клешней прижало человека к полу, выдавило воздух из груди. Подкинуло вверх, потом шмякнуло об шкаф и бросило в сторону. Уже мёртвое тело, вышибив дверь, сложилось у противоположной стены коридора в неестественной позе. Митяй шагнул наружу, намереваясь «поесть», но столкнулся с оторопевшим Воеводой.
— Ми-ми… Митяй? — поражённый отец взирал на сына, который медленно развернулся в его сторону. Чёрные глаза осматривали пристально на новую жертву, но не узнавали. Кровь, смешавшись со слюной, стекала по подбородку. Правая уродливая рука нервно подрагивала, чёрное пятно на груди разрослось до огромных размеров, поразив почти всю грудину. И он медленно направился к отцу, который попятился от страха. — Ми-ми… Митяй, это ты?
Монстр метнулся вперёд, схватил чудовищной безобразной рукой отца, впечатал в стену и поднял. Несколько секунд смотрел в глаза человека, пытаясь что-то вспомнить, но вдруг, зарычав, сжал пальцы. Невероятная сила отсекла голову, и она, упав, покатилась по коридору.
Дверь комнаты отдыха охранников открылась, и оттуда выглянул заспанный боец.
— Да, что за хрень у вас творится? — только и успел спросить он. Чудовище, отбросив тело Воеводы, быстро шагнуло к нему.
Часть вторая. Долиной смертной тени
Мужчина медленно опустился на колени. И потянул руку к ребенку, но девочка вдруг зарычала и прыгнула на клетку, отчего стальная сетка содрогнулась и зашаталась, жутко гремя. Игорь от неожиданности отшатнулся и распластался на полу. Задетый лекарем фонарь завертелся, подобно юле, выхватывая из темноты то испуганное лицо Потемкина, то клетки с чудовищами, сотворенными людьми из себе подобных. Девочка билась о прутья то ли от испуга, то ли от ярости. Ее полное животной ненависти лицо освещалось кружившимся по полу фонариком, черные глаза смотрели на Игоря с явным желанием убить. И мужчина сидел на полу и завороженно пялился на это зрелище, не в силах поверить в чудовищность деяний людей, совершивших такое зверство.