На краю пропасти
Шрифт:
Через несколько секунд переговорщик не выдержал, поднялся на стременах, потянулся «резиновой» рукой и постучал в водительскую дверь. Игорь принялся крутить ручку стеклоподъёмника, и стекло медленно, с неприятным скрипом, поехало вниз. Сквозь грязные окуляры противогаза смотрели сощуренные глаза. Из-за фильтра голос казался чужеродным, принадлежащим кому угодно, но не человеку.
— Я — Виктор!
— Игорь, — пожал плечами тот.
— Наш владыка хочет пригласить вас в свою резиденцию и… это… предложить кров и пищу на ночь.
— Мы торопимся, — возразил Потёмкин.
— Владыка настаивает…
— «Иглу»? О! Её трудно было не заметить. Передайте владыке, что, связавшись с нами, он подвергнет свой народ и самого себя опасности. На нас идёт охота. — Игорь сам не заметил, как перешёл на похожий тон.
— Владыка предвидел это… Рано или поздно здесь появляются люди, которые всегда бегут от чего-то или кого-то. Не они такие, жизнь… в общем… Он всё же настаивает и обещает защиту гостей от любых опасностей. — Тут посланник вытянулся ещё сильней и чуть ли не шёпотом произнёс: — Видите ли… Тут не так часто бывают путники. Жизнь скучная и однообразная.
— Это я заметил, — ухмыльнулся Игорь, памятуя о распятых телах, встреченных по дороге. Но всё же он задумался над предложением. Ведь если бы на них хотели напасть, как на тех, в БТРе, «Игла» бы уже была пущена в ход. А тут вроде как вежливый и вполне цивилизованный разговор получается.
— Я советую воспользоваться приглашением владыки, ничего страшного не случится. Поговорите, покушаете, отдохнёте спокойно, наконец… Человек человеку друг, знаете ли… да и просьба эта, можно сказать, предсмертная.
— Как это? — не понял Игорь.
— Лошадь видишь? — Незнакомец указал на жалкую кобылу. На ней тут и там шишками выпячивались инородные образования, в нескольких местах шкура расползалась кровоточащими ранами. И налицо было явное облысение. Лекарь в одно мгновение сложил симптомы, удивляясь, почему не различил их сразу. Внимание отвлекали люди, всё-таки от них почти всегда больше опасности, чем от животных. И действительно: хоть уровень радиации был невысок, двадцатилетнее проживание в этом месте не могло не сказаться на обитателях. Накопленные радионуклиды медленно, но уверенно убивали всё живое, отыгрываясь порой на следующем поколении больше, чем на предыдущем. — Мы все здесь такие. Так что не отказывайте живым мертвецам в общении с людьми…
— Хорошо, но с одним условием: вы расскажете, где добыли эти противогазы, ОЗК и автоматы. Ну, или продадите то, что есть в наличии у вас. Да… и обещаете не трогать нашу машину. Я на всякий случай оставлю здесь бомбу. Если этот автомобиль рванёт, то половина города превратится в руины окончательно. Уж поверьте и объясните владыке… что мы надеемся на его лояльность и понимание. — Посланник некоторое время удивлённо смотрел сквозь грязные линзы в глаза Потёмкину и, развернувшись, направил полумёртвую кобылу обратно к группе встречающих.
— Нет, Игорь! Нам нельзя это-ть делать! — тут же возмутилась Лида. — А вдруг Гром уже нашел-тоть транспорт? И несется-тоть по нашу душу…
— Точно! — Яр встал на сторону дородной женщины. — Его головорезы… с их оружием… Да от нас ничего не останется же!
— Игорь! — подтянулась и Ольга. — Ну их — этих больных! Найдём чуть дальше что-нибудь укромней и заночуем. А то мне кажется, что здесь какой-то подвох.
— Слышите, пищит? — спросил Потёмкин,
— Лысого? С шишковиной на лбу-ть? — тут же уточнила Лида и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Как же его не заметить-тоть? Корявый и страшный, как бабка Анисья, ушедшая к прадедам в прошлом году-ть! — и тут же энергично закрестилась. — Мир твоему праху-тоть! Землицы без яда, водицы без смрада, небес без атомных чудес…
— Из-за этого оружия мы все в опасности. Помните тот бронированный автомобиль, что сгорел? Люди, управлявшие им, были распяты… О! Вроде согласны. — Переговорщик, посовещавшись с правителем, вернулся.
— Владыка согласен, следуйте за мной в нашу Обитель Мира.
— Далеко?
— Нет. Паркуйтесь у торгового центра. Я прослежу, чтобы вас обысками не мучили. Оружие можете взять с собой, владыка понимает, как в столь смутное время без него неуютно…
— И откуда ты такой велеречивый взялся? — не удержался Игорь.
— Из Москвы. Учитель русского и литературы… Служу владыке много лет, в некотором роде напоминаю ему о старом мире, слегка остужаю его горячую голову и стараюсь гнусные мыслишки превратить в безопасные. Не всегда помогает, но успешные попытки есть, — проскрипел в ответ противогаз.
— Кто бы сомневался… — пробормотал Потёмкин и отпустил сцепление. Автомобиль медленно тронулся, сворачивая к зданию торгового центра.
Обитель Мира представляла гнетущее зрелище. Двухэтажный торговый центр превратился в нагромождение деревянных и пластиковых коробов — импровизированных хижин. Почему жители не оставили старые пластиковые стены от павильонов, а снесли их и построили намного более примитивные дома, оставалось загадкой. Возможно, торговый центр в начале Трындеца подвергся разграблению, а уж годы спустя небольшая группа людей решила его использовать в качестве убежища. От последствий радиации не спасало, но хоть крыша над головой имелась.
В одном месте второй этаж обвалился, и теперь его остатки были похожи на круговой балкон. Внизу, прямо на плите рухнувшего этажа, горел костёр, нещадно чадя, а на нём на вертеле жарилась тушка какого-то среднего по размерам животного. Вокруг сидели люди, и все — от мала до велика — были карикатурными копиями человека. Бледная кожа, шишки тут и там, язвы, иногда не хватало какой-нибудь конечности, особенно у детей.
— Сильно не удивляйтесь, — попросил Виктор. Он снял противогаз, превратившись в такого же бледного, осунувшегося человечка с пятнами смертельной болезни на коже. — Здесь все подобные. Словно время остановилось в этом храме смерти. Похоже на чистилище, правда? Желанная кончина никак не наступит, и приходится жить и создавать себе подобных — ведь жажду никто не отменял… и обрекать их на похожую участь. Я не знаю, как мы ещё живы. Это невозможно с точки зрения логики, но, может, всё дело в чудовищах, которых мы научились есть? Или их мясо, не от этого мира и не от этого Бога, подсобляет нам жить? Вернее влачить…