На краю пропасти
Шрифт:
— Так, девятое мая, можно и отдохнуть, — смущённо проговорил Громов. По непонятным причинам ему стало стыдно. Словно ушат воды вылили на голову парня или он совершал преступление, напиваясь с друзьями в столь солнечный день, да ещё под пристальным взглядом вожделенной красавицы.
У него захватило дух, когда в первый раз её увидел. Такой же майский день, плац рядом с казармой училища, утренняя пробежка, зарядка, всё строго по команде сержанта: «Раз, два, три… Раз, два, три… Упор лёжа принять!..» И в какой-то момент Олег поднял голову из этого самого упора лёжа и сквозь пот, заливающий глаза, увидел её. Невесомой, слегка пружинящей походкой девушка скользила вдоль забора казармы. Каштановые волосы развевались на слабом ветру.
С тех пор не миновало дня, чтобы юноша не выискивал глазами пленительную фигурку красавицы, проходящей вдоль забора каждый день, кроме выходных. Хоть в непогоду, хоть в снежную бурю — её фигурка всегда отличалась красотой и утонченностью, не свойственной никому другому. Любая девушка проигрывала этой, как бы хорошо ни была одета или накрашена. Простота, естественность и скромность выделяли её среди сотен других. И взбалмошный, единственный ребёнок из семьи потомственных военных докторов при виде хрупкой фигурки становился спокойней, подтянутей и сдержанней.
Но время шло, а заговорить с девушкой не получалось. В ту пору, как она ходила излюбленным маршрутом, у Громова были занятия, а когда у юноши всё же случалось увольнение — оказывался выходной, и муза пропадала, сколько бы её Олег ни поджидал, проводя весь увольнительный на тропинке возле забора казармы. Над ним начали подшучивать сверстники, постепенно шутки переходили из разряда добродушных в откровенно злые. Несколько раз ожесточённый юноша бросался на обидчиков с кулаками, но всё же спустя время вынужден был согласиться с остальными, что гоняется за призраком. Хоть она и ходила второй год этой дорогой одна, не факт, что у неё нет парня, и неизвестно, получится ли у них что-нибудь. Да и возникнет ли у неё та же искра, что и у Олега, несмотря на его честную, верную позицию — одна девушка на всю жизнь?
Через какое-то время это стало казаться Громову глупостью, поскольку частые увольнительные на третьем курсе переросли в довольно жаркие вечеринки. Иногда с мордобоем, иной раз с вакханалией, в окружении многих слишком доступных подружек, для которых секс не был чем-то сокровенным или постыдным. Наоборот, все вокруг предавались ему с явной охотой и удовольствием, и вскоре Громов настолько погрузился в молодёжные гулянки, что напрочь позабыл свою светлую музу. Не искал её теперь глазами, не ожидал у забора и больше не думал о девушке как о возвышенной сущности. Зато молодой неокрепший мозг успел напридумывать себе кучу «отмазок» и различных нелепостей в духе: «Да они все одинаковые!» Отношение к женщинам изменилось, он стал циником. Общение с девушками происходило самым вульгарным и издевательским манером, и с каждым разом он становился всё раздражительней и злее.
И вот в один из прекрасных майских дней он её увидел. Узнал. Испытал те же чувства, что и раньше, и, не удержавшись, позвал. Теперь не ведал, что сказать. Девушка ясным взглядом смотрела на него и ожидала явно большего, чем обычное и очевидное: «Девятое мая всё же…». А он, как истукан, стоял и мялся, подбирая слова. И даже ударившее в голову пиво не помогало найти правильных слов.
— Может, как зовут, скажешь? — наконец заговорила она, не отрывая ясных глаз от его сконфуженной физиономии.
— Олег… а тебя? —
— Рита, — улыбнулась она и указала на сокурсников. — Ты, как и они, считаешь меня девушкой лёгкого поведения?
— Нет! Что ты! — горячо заговорил Олег. — Нет! Ты… ты просто красавица!
— Ты мне тоже понравился, — она смущённо опустила глаза, — но этот забор…
— Да уж, — улыбнулся Олег. — Чертов, хренов забор. Ой, извини. Я не всегда так выражаюсь.
Рита засмеялась легко и непринуждённо, слегка покраснев.
— Да ничего… Сейчас редко встретишь невыражающегося мужчину…
— Я, правда, не хотел, — поспешил оправдаться Громов.
— Я вообще считаю, что крепкое словцо иногда — нечасто — помогает выразить эмоции. Так что всё нормально.
— Правда? — не удержался он, словно мальчишка, и попробовал пошутить. — Тогда буду ругаться много и грязно!
— Это излишне, — девушка улыбнулась. — Может, пройдёмся?
— Мы? — удивился Олег.
— Ну да, — пожала плечами Рита. — Ты же для этого меня звал?
— Да! Нет! Я… — Громов замялся, оглянувшись на друзей. — Понимаешь…
— Да? — лицо девушки стало серьёзным, глаза вдруг погрустнели, а тонкие брови приподнялись в ожидании.
— Понимаешь… — Олег не знал, как выразить словами свои мысли. Такие простые, такие нужные, правильные. И тогда он в первый раз в жизни дал задний ход. — Меня друзья ждут. У нас договорённость, и… Я не могу кинуть их сейчас. Прости, Рит.
— Жаль, — грустно произнесла девушка. Её плечики лёгким движением поднялись и опустились, грудь колыхнулась от вздоха. — А вот я смогла кинуть своих подружек ради тебя…
— Рит, извини! — горячо заговорил Олег, всматриваясь в потухшие глаза девушки. — Я, правда, не могу! Это ж друзья! Может, как-нибудь… Может, как-нибудь встретимся?
— Может… — грустно ответила она.
— Ну, я пойду? А то тебя друзья ждут… Увидимся? Точно?
— Наверное, — пожала девушка плечами. — Если стена не будет мешать нам…
— Хорошо! Хорошо, я буду ждать!
Но Рита уже развернулась и поплелась — по-другому это нельзя было назвать — по тропинке. Для неё солнечный день стал хмурым, а Олег в приподнятом настроении, ещё не осознав произошедшей катастрофы, на крыльях радости бросился к друзьям и гулял, и отрывался потом всю ночь, пока серое похмельное утро не принесло осознание совершенной ошибки.
Надо ли говорить, что больше они не встретились? Рита всячески избегала его общества. А потом… после появился он. Потёмкин. Заумный хлюпик, каких поискать. И она осталась с ним, чем вызвала немалое раздражение у Громова, которое позже и вылилось в неконтролируемое избиение Игоря и последовавшее за этим исключение из академии…
***
Боль ворвалась в сознание слишком резко, чтобы оставить Грому ещё хоть мгновение на воспоминания. Ощущения были не из приятных. Боль от удара о металлическую колонну, поддерживающую второй ярус, пульсировала в боку, а густая пыль, стоящая в помещении, вызывала во рту сухость. Олег помотал головой и повернул её направо. Сквозь дымку пыли, поднявшейся при взрыве, слабо различались очертания окружающего комплекса, обломки, тела и покорёженный, горящий силуэт «Газели». Сразу вспыхнул в голове образ идиота, нацелившего со второго яруса на автомобиль ПЗРК «Иглу». Олег едва успел крикнуть об опасности, как этот чокнутый на всю голову абориген нажал на пуск, и ракета со свистом пошла на цель. Каким образом Грому удалось отбежать на безопасное расстояние, ум отказывался понимать. Лишь силой взрывной волны Олега бросило на стоящую впереди металлическую колонну. Других слов, кроме матерных, в голове не возникало.