На краю пропасти
Шрифт:
Сейчас, как и у большинства людей, у Ярослава активизировались определённые ДНК, которые в любом теле спят до момента смерти, но в отличие от других людей, Яр многим генетически от них разнился. Изначально сбой при далёком-далёком зачатии привёл к образованию мутации: необычных роговых наростов на голове, а потом вирус из лаборатории в Черноголовке поработал и над генами юноши. Но в отличие от Митяя Ярослав физиологически был иным, а посему не мог превратиться в подобие той твари, чем стал младший Панов. Хотя совсем без изменений не обошлось. У Яра появились силы и выносливость, о которых он и не мечтал, даже став стрельцом. И приобрёл ещё одну незаметную особенность. Многие гены у человека активизируются в момент смерти, чтобы разрушить
Ольга не замечала, как страшные раны на теле любимого медленно зарастают полупрозрачной плёнкой. Да и как заметить? Ведь человеческий глаз на такое неспособен. Она лишь в очередной раз заплакала. Горько-горько. И так тоскливо, что где-то далеко душа Ярослава сжалась от жалости к одинокой девушке. Затрепетала и заставила мозг послать сигналы по нервной системе. Палец шевельнулся, но Ольга, конечно, не заметила этого — так слабо было движение.
А гены тем временем делали своё дело — запускали невидимые глазу механизмы. Нервная система электрическим импульсом разнесла по телу информацию. Сердце, повинуясь, слабо сократилось и принялось отстукивать два-три удара в минуту, что для поддержания необходимых процессов в организме было достаточно. Спинномозговая жидкость в удвоенном темпе начала создавать стволовые клетки, а лимфоциты тем временем, с удесятерённой энергией уничтожали вирусы, бактерии, да и омертвевшие клетки. Сначала восстанавливались вены, артерии и капилляры, затем — мышечная ткань, а под конец — кожа. Обычный человек при этом не выжил бы. Но Яр — изменённый вирусом мутант — смог. Все процессы проходили в считаные часы, и организму понадобилось всего сутки, чтобы пережить пограничное состояние. Когда-то люди мечтали о регенерации, но добиться этого удалось лишь после смерти человечества. Нечеловеческое ДНК Ярослава, перекроенное на свой лад искусственным РНК-вирусом, принесло долгожданные плоды, и юноша остался жив при несовместимых с жизнью ранениях.
Наконец, он почувствовал тяжесть. Что-то лежало на нём, мешало дышать, давило на грудь, прижимало руки. А чтобы подать сигнал Ольге, надо хотя бы помахать рукой. Нечеловеческим усилием, Яр приподнял то, что лежало сверху. Тело Игоря шевельнулось, растревожив Ольгу. Но грузный труп бывшего наставника пока оказался слишком тяжёл, и Яр не смог сбросить его с себя. Тело Потёмкина «зашевелилось».
Когда Ольга в ужасе ушла по туннелю, Яр в отчаянии взвыл, но из горла донёсся лишь слабый вздох, совсем не похожий на крик. Сначала паника охватила юношу, ведь он не мог докричаться до любимой, а она неумолимо удалялась, словно лучик уносил её подальше от чудовища, в которого превратил парня вирус. Тотчас неизвестно откуда возникла злость на весь мир, и ярость взбурлила кровь, а горло вновь лишь мычало, словно Яр уже не человек, а некое дикое животное. От слабости он ещё сильнее задёргался, и… наконец, получилось! Рука налилась силой и сбросила прижимающий груз, мешающий идти к цели.
Ярослав медленно перевернулся на живот. Боль, пульсируя, разошлась по всему телу, но вскоре исчезла помогая. Что это, если не новая способность организма? Раны ещё не зажили, а человек уже способен двигаться. Идти…
Нет. Идти Яр пока не мог, но зато он мог ползти, осторожно перебирая руками. Потом медленно двигаться на коленках. И не важно, что они обдираются острым щебнем. Тело пока не чувствовало боли, а новый механизм скоро срастит раны.
Больше волновало и злило другое. Ольга! Как она могла?! Почему бросила? Вместе с новым качеством организма внутри поселилась злость. И если бы не память о Митяе, безумном сыночке воеводы, Яр бы не смог её контролировать. Но теперь он постоянно напоминал себе, что он неглупый, не как отпрыск Воеводы, что
— Оля! — громко позвал Яр, но вместо гулкого крика из горла вырвался приглушённый хрип. Его бы точно никто не услышал.
И юноша вновь испытал ярость, которую не смог подавить. И человеку показалось, что его накрыло непроницаемым куполом, а чернота превратилась в жуткую вонючую воду и затопила не только всё вокруг, но и душу…
Яр судорожно вздохнул, стараясь вобрать как можно больше воздуха в грудь, ведь ему предстояло продержаться по возможности дольше в этой чёрной воде, но вдруг осознал, что воды нет, а всё окрест лишь поглотила тьма.
Она сгущалась, словно живое существо, опутывая всё вокруг своими щупальцами. Она проникала в каждую щель, заполоняя собой пространство, словно желая поглотить весь мир. Её шёпот, насыщенный зловещими обещаниями и угрозами, звучал в ушах, заставляя сердце сжиматься от ужаса.
Казалось, что сама реальность искажается, подчиняясь воле этой первобытной силы. Мозг рисовал очертания вымышленных предметов, они расплывались, превращаясь в причудливые, немыслимые формы. Казалось, что вокруг странный чёрный мир, и все предметы освещаются слабым, несуществующим светом. Тени, созданные воображаемым солнцем, оживали, извиваясь и танцуя в такт зловещей мелодии, что слышалась лишь в глубинах сознания.
«Тук-туки-тук. Бум-бум! Тук-туки…»
Ощущение неотвратимо надвигающейся катастрофы сковывало разум леденящим ужасом. Яр, оказавшийся в этом кошмарном мраке, чувствовал себя ничтожным и беспомощным, словно муравей перед лицом неумолимых сил, что правят вселенной.
«Тук-туки-тук. Бум-бум! Тук-туки…»
Тьма, древняя и всепоглощающая, казалось, смеялась над жалкими попытками противостоять ей. Она была первична, она была вечна, она была самой сущностью небытия, что поглощает всё живое. И в этом безграничном мраке не было ни надежды, ни спасения.
Яр в отчаянии пытался найти хоть какой-то проблеск света, но тьма поглощала всё, словно ненасытный зверь. Она окутывала его со всех сторон, проникая в самые потаённые уголки сознания. Казалось, что сама реальность растворяется в первобытном мраке, оставляя лишь бесконечную пустоту.
Отчаянные попытки найти выход из кошмара были тщетны. Куда бы ни устремлялся взор, везде простирался непроглядный мрак, словно сама вселенная была поглощена древней силой. Ярослав чувствовал, как его разум начинает сдавать под натиском этого ужаса, как его личность растворяется в бездонной тьме.
Бешеный ритм, что звучал в его голове, мелодия уставшего и борющегося со смертью сознания, становились все громче, искажаясь и превращаясь в нечто чуждое и отвратительное. Он слышал голоса, что звали его, обещая раскрыть тайны мироздания, но в этих зовах сквозила лишь жажда поглотить его, растворить в себе.
Юноша чувствовал, как его воля слабеет, как он начинает попадать под влияние этого зова. Он знал, что если поддастся, то навсегда застынет в этом кошмарном мраке, став частью первобытной силы. И в последнем, отчаянном усилии он попытался выскользнуть из ужасающего плена, и тьма вдруг разверзлась, лопнула и разбежалась в стороны от его диких криков.
Организм, судя по всему, починил внутри самое нужное для жизни и начал налаживать менее необходимые функции.
Так, вместо хрипа по туннелю разнёсся зычный вопль, подобный крикам раненого зверя, а глаза теперь и вовсе не замечали тьмы вокруг. Нечеловеческие глаза Яра начали различать мельчайшие перепады температур, и туннель окрасился для юноши слабыми цветами. От холодного к тёплому. А он никогда не думал, что его глаза могут видеть такую красоту…
— Ольга! — крикнул сразу же он. — Оля! Подожди! Я сейчас! Я иду…