На краю
Шрифт:
– Сергей Исаевич, что все же говорят ваши осведомители? – как мог сочувственно спросил Лыков. – Неужели ни слова о тех, кто громит кассы?
– Мы подозреваем некоторых, но сведений ноль. Вы вот давеча стращали меня Большим Пантелеем. Если-де он в городе, то у меня большая головная боль. Эка напугали, прости господи… А не желаете узнать, от чего моя голова по-настоящему болит? Где-то во Владивостоке прячутся Ленька Кудрявчик и Петька Грузин.
– Они у вас? – поразился Алексей Николаевич. – Оба?
Он повернулся к помощнику и стал рассказывать:
– Ленька – это Леонид Васильевич Доморацкий, сын судебного пристава Первого Бакинского городского мирового
28
Солдатский Георгиевский крест 4-й степени.
29
См. книгу «Столица беглых».
Лыков перевел взгляд на владивостокца и спросил:
– Среднего роста, коренастый, рыжие усы и голубые глаза навыкате?
– Агентура описывает так. А прячется где-то в темных слободах, даже не знаю, где именно. И сами рассудите, Алексей Николаевич – до Пантелея ли мне? Тьфу на него и растереть. Покуда он сам о себе не напомнит каким-нибудь кровопролитием.
– Да он уже напомнил, три кассы у военных сломал!
– Это не доказано, – отрезал Мартынов. – Разве Петька с Ленькой на такое не способны? То-то и оно… ваше высокородие.
Разговор зашел в тупик. Лыков поднялся:
– У вас когда ближайшая облава на Миллионку?
– Через три часа, а что?
– Возьмите нас с Сергеем Маноловичем. Хотим поглядеть на вашу местную «Хитровку». А то после ростовской Богатяновки скукота одна.
Начальник отделения оживился:
– А вы бывали на Богатяновке?
– Приходилось [30] .
– Слыхал и я про нее… Ну, милости прошу к нашему шалашу. Приходите в половине двенадцатого. Оружие не забудьте. Чай, не с пустыми руками приехали? А то могу выдать временно, из конфиската.
30
См. книгу «Фартовый город».
Коллежский асессор молодецки похлопал себя по карману и сказал:
– Не требуется.
Питерцы ушли. Они спокойно отужинали в «Тихом океане», затем размялись по Светланской. Идти куда-то еще не решились – уж больно Владивосток горист. Одна только главная улица была относительно ровной, прочие уходили в сопки. Лыков в свои почтенные годы обленился лазить вверх-вниз и молодому помощнику запретил. Опять же Светланка, как любовно называли ее местные, предоставляла все удобства. Яркое электрическое освещение, великолепная гранитная мостовая, витрины магазинов и ресторанов, множество экипажей, забитая океанскими судами бухта – все это радовало глаз и будоражило воображение.
К указанному времени питерцы вернулись на Комаровскую. Во дворе встали в круг шесть человек. Лица их едва угадывались в свете одинокого фонаря. Они были спокойны:
Вышел Мартынов и поименно назвал своих подчиненных гостям:
– Надзиратели Тарногурский, Максюта и Колмаков. Городовые сыскного отделения Лисач, Волобуев и Скварек. Еще один городовой, фамилия его Попето, остается дежурить в отделении. Вот и весь штат!
Лыков демократично пожал руки всем, включая городовых. После знакомства начальник объявил подчиненным задачу: проверить сорок первый дом по Семеновской улице. Те загоготали: знакомое место, сколько раз там бывали! Алексей Николаевич внимательно следил за полицейскими, но они не выказывали никакого волнения. Похоже, облава на Миллионке – а Семеновская находилась в самой середке клоаки – их не пугала.
К удивлению приезжих, арестная команда дошла до нужного дома пешком. Спускаясь к заливу, Лыков видел огни на воде: вполне возможно, что шустрые ребята сгружали на берегу контрабанду (Амурский залив, в отличие от бухты Золотой Рог, не замерз). С каждым шагом огни становились ярче, толпа – гуще, а вонь заметнее. Особенная вонь, азиатская: терпкая смесь из миазмов вперемешку с экзотическими ароматами, в которых иногда угадывались специи. Люди, завидев полицейский отряд, молча расступались и потом долго смотрели им вслед. Некоторые разворачивались и пускались наутек. Мартынов и его чины не обращали на беглецов никакого внимания.
Вот и сорок первый дом! У ворот сыщиков встретил китаец с бляхой десятника и показал нужную дверь. Сыщики сгрудились у входа. Алексей Николаевич увидел, как две тени быстро мелькнули в крытой галерее и скрылись в сторону базара. Он указал на них Сергею Исаевичу, но тот лишь отмахнулся:
– Всех никогда не поймаешь, черт с ними.
Удивление питерцев нарастало. Вот команда ворвалась в комнаты, и сразу стало ясно, что там действительно располагался притон. В трех комнатах дымились опиумные кальяны, в четвертой на низеньких столах валялись счетные палочки для домино. Несколько человек, обкуренные до одури, лежали на грязных циновках. Хозяин с ахами и охами давал на ломаном русском языке пояснения надзирателю:
– Капитана, мало-мало себя содержать… Фсе мои друзя, зашли гость, хотел узе уходитя…
Мартынов расхаживал по комнатам и диктовал Максюте:
– Три банковки медные, в них денег… семьдесят шесть рублей сорок копеек…
При этом главный сыщик сунул себе в карман взятую со стола пачку мелких купюр. Покосился на питерцев и сказал:
– Должен же я из чего-то наградные выдать своим людям.
Отвернулся и продолжил:
– Костяшек для банковки двадцать три штуки. Курительных лампочек… Тарногурский, сколько там лампочек?
– Девятнадцать, ваше высокоблагородие [31] .
– Пиши: девятнадцать. И два фунта опиума-сырца. Хотя нет, исправь на один. А это что в бутылях? Попробую… О, ханшин, самый лучший, из чумизы. Раз, два… семь четвертей. Одну заберите в отделение, пригодится.
Надзиратель усердно строчил в блокноте. Во всем обыске Лыкову чудилось что-то ненастоящее. Словно владивостокские сыщики разыгрывали перед приезжими спектакль. Окончательно статский советник понял, что происходит, когда китаец-десятник протянул Мартынову лист бумаги.
31
Надзиратель, как было принято, титулует начальника по классу занимаемой должности.