На крыльях демона

Хелле Карина

— Нет, — решительно сказала она, глаза вспыхнули. — Нет, ты не прекратишь. Ты не сдашься, Перри. Мы тебя исправим. Завтра я найду способ и все исправлю.

Я попыталась улыбнуться, поблагодарить ее за настойчивость, веру, что все будет хорошо. Но я не смогла. Улыбку стер страх.

Абсолютный страх.

Я не была одна. Существо вернулось.

Во мне. В моем разуме. В моей душе.

Это снова происходило.

— Беги! — в панике закричала я Аде. Она вскочила, глаза расширились от потрясения. Она реагировала

недостаточно быстро. — Уходи! Уходи, Ада, иди к маме с папой! Беги! Прочь! Скорее! Уходи!

Я не успела увидеть, послушалась ли она, мой разум был отброшен. Я лишилась контроля, не была уже хозяйкой тела. Я помнила последним, как мои ладони сжались в плотные кулачки.

Все почернело.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

— Она просыпается. Биту.

Не лучшие слова при пробуждении.

Я застонала и попыталась открыть глаза. Они словно были склеены. Горло першило от сухости Сахары, я скривила губы, уголки трескались с болью. Язык был с металлическим привкусом боли.

Снаружи лился дождь. Я слышала его на окне и крыше. А за ним слышала дыхание людей, пытающихся вести себя тихо, но безуспешно.

Я смогла протереть глаза. Они были покрыты засохшей жидкостью. Глаза открылись, и я увидела размытую кружащуюся комнату.

Свою комнату.

Был уже день, у моей кровати были мама, отец, Ада и Максимус.

Ада держала в руках биту, но так, словно ей было больно делать это. Она оглядывалась и хотела уйти.

Другие с любопытством смотрели на меня, затаив дыхание, тела были напряжены, словно они хотели бороться. Или бежать.

От меня.

Я хотела поднять голову, чтобы лучше рассмотреть, но она была слишком тяжелой. Я могла лишь лежать и смотреть на них. Смотреть, как они смотрят на меня.

Максимус заговорил первым:

— Перри, это ты?

Что за вопрос?

Я несколько раз кашлянула и ответила:

— Конечно, это я.

Все заметно расслабились, кроме Ады. Она повернулась лицом ко мне.

Я охнула.

На ее лбу справа была рваная рана, у глаза на щеке был бинт.

Я тут же поняла, зачем ей бита. И почему она ее не хотела держать. Я сделала это с ней. Сделала, пока не была собой.

— Что еще я сделала? — спросила я. Они молчали.

— Расскажите, что я сделала! — завизжала я и закашлялась.

— Ей нужна вода, — сказал Максимус и вышел.

Когда я перестала кашлять, он подошел ко мне со стаканом воды.

— Веди себя хорошо, — сказал он с улыбкой. Но она не отразилась в его глазах.

Я кивнула, не было сил говорить. Он поставил стакан на стол и быстро попятился. Я нахмурилась и выпила прохладную воду.

— Я не буду кусаться.

— Ты пыталась, — ответил он, потирая руку. Он снова стоял рядом с моими родителями.

— Перри, мы не знаем, что с тобой, — сказал

отец, словно я просто была в плохом настроении последние дни. — Завтра мы отвезем тебя в больницу. Чтобы тебя осмотрели.

— Пап, это не сработает, — сказала Ада, переложив биту в другую руку.

Папа отмахнулся.

— Ада, я слушал достаточно этого бреда. Это смешно и… кощунственно. Абсолютно. Церковь не верит в одержимость демоном.

— Верят! — сказала она. — Я читала об этом!

— О, в той чудесной книге, которую твоя сестра принесла домой из библиотеки?

— Да! — завопила она. — Там, в Интернете, всюду. Максимус подтвердит! Скажи им, Максимус.

Она указала моих родителей битой, пронзая Максимуса взглядом.

Он скривил губы и пожал плечами.

— Да, некоторые в церкви верят, что одержимость демоном случается. Я не говорю, что это невозможно. Но, Ада, посмотри на Перри. Думаешь, проблема в этом?

Она закатила глаза и стукнула битой по ладони.

— Да, черт возьми! У вас на юге близкородственное размножение? Потому ты такой?

— Ада! — возмутилась мама, шагнув ближе к отцу.

Я медленно опустила стакан и смотрела на них. Меня словно там не было.

Максимус пронзил ее взглядом.

— Я говорю то же, что и твои родители. Перри больна. Серьезно. Как и говорит ее психолог. И она читала много книг. Она убедила себя, что это происходит с ней. Это не ее вина. Разум — сильная штука. Уверяю, она одержима сама собой.

Она отвернулась от него с отвращением и с мольбой посмотрела на папу.

— Ее нельзя в больницу. Они подумают, что она сумасшедшая.

Родители многозначительно переглянулись. Они так и думали.

— Это не обсуждается, — сообщил ей папа.

— Пап… — начала она, но была прервана.

Мной.

Я кричала.

Я схватила стакан и бросила в них. Мама пригнулась, и стекло разбилось на миллион кусочков о стену.

Я снова не могла управлять и была беспомощна. Я не отключилась. Я смотрела, как вскакиваю с кровати и направляюсь ракетой к матери.

Максимус был быстрее. Я летела к искаженному лицу матери, а он схватил меня и опустил на пол.

Я не могла остановиться. Тело не было моим. Но я ощутила боль от удара. Это было не честно.

Я выла и стонала, издавала разные звуки, тело выгибалось и содрогалось, пока Максимус удерживал меня изо всех сил, напрягая мышцы, его лицо покраснело и вспотело, он смотрел мне в глаза. Но он видел не меня. Он не видел меня.

— Таблетки, — крикнул он и посмотрел на моих родителей, пока я пыталась извернуться и укусить его. — Таблетки! И веревку!

Папа схватил веревку, которую использовал до этого, из угла комнаты, и мама вытащила из кармана кардигана баночки таблеток. Папа быстро связал веревкой мои руки и ноги, словно на родео, словно делал это на время.