На крыльях демона
Шрифт:
Я не могла больше на себя смотреть, от этого было плохо, а еды во мне уже не оставалось. Боль пронзила мои виски. Я выключила свет в ванной и вышла в коридор.
Мама с папой были на кухне, говорили друг с другом тихо и взволнованно. Угадайте с трех раз, о ком.
Я встала на пороге, они замолчали с виноватым видом.
Мама поманила меня ладонью.
— Садись, тыковка, — сказала она и налила мне стакан воды. Я не знала, как она могла и дальше так меня называть, если я пыталась ее убить.
Чайник закипел на плите, пронзительный
— Прости, — сказала она и быстро сняла его.
— Перри, я узнал, что случилось, — сказал отец. Он посмотрел на манжеты своей красной рубашки в белую полоску и начал разглаживать их. — Я не могу описать важность таблеток, которые тебе прописал доктор.
Мама натянуто улыбнулась и оставила рядом со стаканом воды пару желтых и розовых таблеток. Я мрачно посмотрела на них.
— Я не буду это принимать, — сказала я. Они не успели возразить, и я продолжила. — Доктор Фридман сказал, что я могу принимать свой выбор. Мне двадцать три. Вы не можете заставлять меня принимать лекарства.
— Еще нет, — сказал отец.
Я резко вскинула голову.
— Все хорошо, Перри, — вмешалась мама. — Ты права. Ты не должна принимать их. Просто… они тебе нужны. Тебе плохо. Доктор так сказал, и ты сама знаешь. В машине… я…
Ощутив волну стыда, я посмотрела на свои ладони. Из царапин сочилась прозрачная жидкость. Это меня не тревожило. Я становилась кем-то другим, и я ничего не могла с этим поделать. Таблетки не помогали, я только сдалась бы. Если мне суждено уйти, то я хотела бы сделать это, борясь всеми силами.
— Если ты не переживаешь за нас, подумай о сестре. Или о себе. Ты не можешь так себя ненавидеть.
Я упрямо выпятила подбородок и посмотрела в ее глаза.
— Я не ненавижу себя. Я ненавижу то, чем становлюсь.
— Становишься? — сказала мама с тенью иронии в голосе. — Тыковка, ты всегда была такой.
Она пожала плечами с фальшивой беспечностью и принесла мне чашку ройбоша.
— Это твой выбор. Выпей чаю. Я добавила мед. Тебе нужно что-то сладкое.
Горло горело после тошноты, и голова слегка кружилась. Я обхватила ладонями чашку и медленно пила. Было удивительно сладко, она переборщила с медом.
Папа сел на стул рядом со мной и опустил волосатую ладонь на мою руку.
— Ты не одна, понимаешь, милая? — сказал он. Нежность в его голосе бывала редко, и от этого мне захотелось плакать. Но я кивнула, глотала горячий чай, чтобы подавить эмоции. Я устала терять и боялась отпускать.
И я очень устала. Вдруг невыносимо устала.
Голова закружилась сильнее, и я отодвинула от себя чай.
— Ого, — с трудом выдавила я.
Я посмотрела на родителей. Комната кружилась за ними, но они оставались неподвижными, пристально следили за мной. Мне было сложно сосредоточить взгляд.
— Я…
— Перри, тебе нужно в постель, — быстро сказала мама. Она подбежала ко мне и потянула за руку, пытаясь поднять
Ноги словно налились свинцом. Что происходит?
— Мам? — спросила я, но получилось неразборчиво.
Вдруг папа оказался рядом и схватился за мою вторую руку.
— Идем, Перри, в кроватку.
Я пыталась сказать, что еще только три часа дня, но рот не шевелился. Я могла лишь бормотать.
Они отвели меня в мою комнату, и я упала на кровать, перестав ощущать ноги.
— Это для твоего блага, — сказала мама, накрывая меня одеялами и подтыкая их.
— Что… что происходит? Почему я… — чувствую себя странно. Но я не могла закончить. Комната все кружилась. Папа вошел с чаем, который я пила, и поставил на стол.
Я смотрела туда тяжелыми глазами и поняла две вещи.
Я вспомнила пребывание в Рэд Фоксе, когда Сара опоила меня чаем.
Мне скормили лекарства. Потому родители не настаивали на этом. Лекарства были в чае, и я все выпила. Они знали, что я буду упряма и начну возражать. Они обманули меня. Я уже не могла доверять даже родителям.
— Вы, — начала я, но рот закрылся. И глаза тоже. Издалека я услышала шепот мамы:
— Прости.
Другой голос пробился, пока мир рушился подо мной. Это были слова Жуткой клоунессы: «Не дай ей обмануть тебя. Она обманула меня».
* * *
Я спала и спала. Мне снилось, что я парю над комнатой, спина прижималась к потолку, и я смотрела, как я сплю, а из-под кровати торчали длинные паучьи лапы. Мне снилось, что я снова в лесу, обнаженная, с кровью, окруженная светлячками. Мне снилось, что я падаю с крыши. И пока я падала, несколько демонов опускалось за мной с неба. Но они не ловили меня, а пронзили раскаленными лезвиями на концах крыльев, схватили меня за руку и ногу и порвали тело пополам.
Гудение вырвало меня из беспокойного сна. Бок вибрировал. Я застонала и полезла под одеяла. Я все еще была в одежде, в которой была раньше, даже в обуви. Телефон вибрировал в кармане куртки. Я выудила его толстыми негнущимися пальцами и поднесла к голове, приподняв ее, чтобы увидеть экран, от этого заболели плечи и шея.
Комната была темной, снаружи стояла безлунная ночь, свет лился только из коридора, из щели под дверью. Часы на телефоне показывали 22:42, и я пропустила звонок Максимуса.
Я закрыла глаза, прижалась к подушке и сжала телефон на груди. Максимус мог проверять меня. От этого лучше не стало. Все вокруг так себя вели, что я подозревала, что и он такой же. Я знала, что он переживал за меня — так ведь? — и он знал о сверхъестественном, но… я не хотела больше ему доверять. Может, это было глупо. Может, темные силы во мне заставляли сомневаться в нем. Но я не могла иначе. У меня не было сил двигаться, было больно думать. Мне нужна была помощь, но никто мне не помогал. Родители мне точно не помогали. И не помогут. И я не могла помочь себе.