На крючке

Каллихен Кристен

Дрю убирает ее.

– Уверен, что ты чешешь языком за нас всех, Лондо.

В его тоне нет и намека на юмор. Я не много знаю о его команде, но кажется, что Дрю и Роландо близки. Взгляд Роландо мечется ко мне, и я вижу в его глазах волнение, которое подпитывает мое собственное.

Все становится еще хуже, когда наступает перерыв между таймами, и один из парней переключает ТВ на ESPN. Как назло дикторы как раз обсуждают Дрю и его шансы вернуться в топ рейтинги. Очевидно, что большинство экспертов называли его номером один. Сейчас же, из-за повреждения

его ноги, вопрос витает в воздухе. Все ребята замирают, а Дрю совсем каменеет, но кажется, никто не в силах переключить канал.

Свет от экрана мерцает, освещая каменное выражение лица Дрю, пока он наблюдает, как какой-то здоровенный парень в костюме строит предположения на счет ноги Дрю. Мое сердце болит за него. А затем дикторы упоминают, что они посетили кампус. В секунду мой желудок ухает вниз. Черт. Я как раз вышла за едой - или пополнением запасов, как называет их Дрю - и меня, мягко говоря, не оставили не удел.

Я медленно подхожу к пульту.

– Возможно, нам следует посмотреть...

– А вот, что сказала Анна Джонс, девушка Дрю Бэйлора, - объявляет репортер.

Мое лицо вспыхивает на экране, а микрофон толкается под мой нос, пока я пытаюсь сбежать с парковки возле Пигли-Вигли. Я ощущаю, как жар заливает мои щеки. Боже, неужели мое лицо и правда такое круглое?

Мгновенно все оживляются, бросают на меня взгляды, а затем снова смотрят в телевизор. Я не могу заставить себя встретиться взглядом с Дрю. Хочу плакать. Но вместо этого смотрю в экран. На видео мое лицо в мгновение ока искривляется, когда мне надоедает слышать сомнения в голосе репортера, видеть то, как скоро они повернулись против своего героя. Я хочу врезать каждому из них.

– Вы называли его Бойцом не просто так, - кричит мой голос через динамики. Я выгляжу злой. Я помню эту злость. Она переполняла меня, сделала мои слова жестокими.
– Потому что он никогда не бросал дело на полпути. Вам стоит доверять ему, что и на сей раз он не проиграет, - моя ТВ-версия проталкивается мимо съемочной группы и убегает к машине Дрю.

Сейчас мое лицо реально горит. Взгляды всех направлены на меня, но я волнуюсь лишь об одном из них, однако, как раз он-то на меня не смотрит. И затем я замечаю, что остальные парни начинают усмехаться.

– Ты задала им жару, - говорит Маршал, тем самым зарабатывая щелбан от Декса.

– Никто не смеет смешивать с грязью нашего парня, - настаивает Роландо.
– Особенно рядом с нашей, надирающей задницы, девочкой.

Грей ловит мой взгляд, и небольшая смущенная улыбка играет на его губах. Я сильнее краснею.

И тогда все они разражаются смехом и разговаривают, будто ничего такого не случилось.

Я смотрю на Дрю до тех пор, пока он наконец-то не поднимает голову. Я не могу понять, о чем он думает, и это меня пугает. Подхожу к нему ближе, но боюсь прикоснуться. Мне не следовало разговаривать с прессой. Никогда не говорите со СМИ. И я это знала.

Все еще не встречаясь со мной взглядом, Дрю берет меня за руку. Его ладонь холодная и сухая, когда

парень переплетает наши пальцы и целует их.

– Ты заступилась за меня, - это тихое бормотание.

– Конечно, я это сделала. Я всегда вступлюсь за тебя, Дрю.

Он прижимает губы к моим пальцам.

– Мне жаль, что тебе пришлось иметь с этим дело.

– А мне нет, - говорю я.
– Мне лишь жаль, что им нужно спрашивать о таком. Конечно же, ты вернешься.

Он отводит взгляд.

Вскоре Дрю хромает в нашу комнату, ссылаясь на усталость. И больше он не возвращается. С того дня он больше не зовет парней в гости. Его способность избегать их впечатляет, вот только еще сильнее она беспокоит меня.

– Я хочу только тебя, - шепчет он напротив моей шеи, закутавшись в темный кокон нашей постели.
– Только тебя.

Это должно меня радовать. Но нет.

ПОКА Я НЕ думаю о футболе, я в норме. Но мир не хочет, чтобы я перестал думать о футболе. Меня начинают возмущать виды, которые имеются на меня у фанатов. Я отдавал всего себя футболу. Сейчас я устал.

Тренер ожидает, что я вернусь к тренировкам, осталась всего одна игра до Национального чемпионата. Мне нужно быть там, выразить свою поддержку. Трус во мне хочет скрыться. Я не хочу видеть жалость окружающих. Но моя команда заслуживает лучшего с моей стороны. Так что я пойду на игру. А еще тренер хочет, чтобы я начал физиотерапию. Мне нужно прийти в форму, как только нога заживет.

Я пообещал сходить к физиотерапевту, но не сделал этого. Я не делаю ничего. И это ложится грузом на мои плечи. Но кажется, я не могу избавиться от данной тяжести. Я знаю, Анна все замечает. Она ничего не говорит, но это ненадолго. Она не была бы Анной, если бы держала свое мнение при себе.

Что еще хуже? Ночные кошмары. Они атакуют меня, и это отстойно. Я просыпаюсь, дрожа и потея. Мне требуется слишком много времени, чтобы осознать, что я не на поле, что мой шлем не утопает в грязи, что у меня во рту нет травы, и моя кость не сломана пополам.

Что я в порядке. Пока я не думаю о футболе, то буду в норме.

Сложно не думать о чем-то, что вы так любите.

Анна вышла прогуляться с Айрис. Она злилась, когда уходила, крутила в руках ключи от машины и, рассеяно поцеловав меня, поспешила к двери.

Я сижу на табурете возле кухонной стойки и верчу в руке крышку от бутылки. Она разочарована во мне? Может Анна хочет, чтобы я чаще выходил на улицу? Я тру пальцами щетину на моей челюсти. Черт, я не выходил из дома несколько недель, не желая видеть людей. В последний раз я осмелился выйти, чтобы сходить на осмотр, в результате получил кучу жалостливых похлопываний по плечу, один здоровый мужик даже плакал у меня на плече - боже, помоги мне - все превратилось в полнейший кошмар. Я начал потеть и меня почти стошнило до того, как Анна забрала меня домой.