На крючке

Харлоу Мелани

— О да. — Он поцеловал меня в висок. — Эта идея была лучше. Хорошо придумано.

— Это была не моя идея, мистер Давай Будем Друзьями.

Он слегка отстранился, чтобы посмотреть на меня.

— Ты тоже не хотела быть друзьями, Коко. Признай это. Друзья не трогают друг друга за причиндалы, как это делала ты.

— Пожалуйста, можем мы не спорить сейчас? Ты все еще внутри меня, ради всего святого.

Уголок его рта приподнялся.

— Извини. Хочешь назовем это влечением?

— Думаю, да. Только в этот раз.

Удивительно,

но все это каким-то образом сделало меня более расслабленной, чем я была, когда ранее постучала в его дверь. Хоть я и понятия не имела, что будет с нашей «дружбой», было невероятно приятно перестать делать вид, что нас не влечет друг к другу. На самом деле, это было облегчением. И насколько бы долго мы не нарушали правило номер один и два, я была уверена, что смогу сдержать свои эмоции под контролем, хоть и позволила моим сексуальным желаниям одержать надо мной верх. Эти выходные будут как маленький отпуск от реальности — поездка в прошлое, вот и все. Я смогу справиться с этим.

Гребаное путешествие во времени.

Насколько круто это было?

Ник показал мне, где ванная на первом этаже, и я привела себя в порядок, рассмотрев свои красные щеки и растрепанные волосы в зеркале над раковиной в форме сосуда и крана в форме водопада. Я не чувствовала вину. В конце концов, мы одинокие, благополучные и знакомы друг с другом. Это сравнимо с тем, чтобы пересмотреть любимый фильм или перечитать любимую книгу. Чистое удовольствие — ничего больше.

Когда я закончила, я поискала чемодан у двери, но его там не оказалось. Ник поднял его наверх? Я поднялась до самого верха как раз в тот момент, когда Ник спускался вниз.

— Эй. — Он помыл и расчесал волосы — тщеславная задница, но его грудь все еще была обнажена, а на щеках был румянец.

— Эй. — Теперь, когда я не была так отвлечена, я могла восхититься его новыми татуировками. Все его правое плечо и рука были покрыты чернилами, на другой руке татуировки были на бицепсе и предплечье. На левой стороне груди было набито мое имя и что-то на правой стороне грудной клетки. По большей части все это было черным. за исключением нескольких цветных пятен на правой руке.

— Мне нравятся новые татуировки.

— Спасибо. Я отнес твой чемодан наверх. Ты можешь спать там сегодня. Постельное белье чистое. Я посплю внизу, в кресле-мешке.

Я закатила глаза.

— Ник, да ладно тебе. Сейчас, когда мы нарушили правило с сексом, я думаю, что нет ничего страшного, что мы будем спать в одной кровати.

Его глаза засветились.

— Это значит, что мы сможем снова его нарушить?

Я посмотрела на него сквозь полуприкрытые веки.

— Я еще не решила, не испытывай удачу. Расстегни меня, пожалуйста. — Повернувшись, я приподняла волосы с шеи.

— Конечно. — Он медленно опустил молнию до копчика. Затем пальцем он проследил линию от основания моей шеи до застежки бюстгальтера, из-за чего мои руки покрылись мурашками. Он оставил руку на моей коже, и я улыбнулась.

— Ты можешь расстегнуть

его.

Одним ловким движением, он расстегнул бюстгальтер, и я глубоко вдохнула, когда моя грудь освободилась.

— Спасибо.

Он скользнул руками внутрь моего платья, распахивая его, чтобы обнажить лопатки.

— Ты покрыла ее.

— Что?

— Мое имя. Дату нашей свадьбы.

— Ох. — Опустив волосы, я повернулась и увидела, что он выглядит печальнее, чем должен быть. Я сглотнула. — Да.

— Могу я посмотреть?

Я колебалась.

— Наверное. Конечно. — Развернувшись, я перекинула волосы на одно плечо и замерла. Он снова распахнул платье, нежно опустив рукава и лямки бюстгальтера по моим рукам. Я чувствовала себя обнаженной. Что было глупо, потому что он видел меня обнаженной сотни раз, может, даже тысячи. На самом деле я чувствовала себя не обнаженной. Я чувствовала себя осужденной — и приговор был: виновна.

Ник провел пальцами по двум одинаковым ласточкам, по одной на каждой лопатке.

— Они прекрасны.

— Спасибо.

Он молчал, и по какой-то причине я захотела извиниться. Извинения были на кончике моего языка, как будто я была обязана, чтобы на моем теле было место для его имени. Я не обязана, подумала я, и закусила губу. Я не была обязана тогда и не обязана сейчас, и с этим нужно закругляться.

— Не возражаешь, если я переоденусь во что-то более удобное? — я послала ему застенчивый взгляд через плечо, встревоженная тем, что увижу его задумчивым и немного с разбитым сердцем.

— А? О, нет, конечно, нет. — Он заменил свое несчастное выражение на ехидную улыбку. — Ты можешь ходить голая, если хочешь.

— Я бы предпочла пижаму.

— Пижама? — он выглядел несчастным. — Это безусловно далековато от наготы, но чувствуй себя как дома. Я пойду убираться на кухне, чтобы мы могли испечь торт, пока Нони все еще жива.

— Я спущусь через минуту, чтобы помочь.

Ник направился вниз по лестнице, а я открыла свой чемодан и села на кровать, чтобы снять сандалии. Я сняла первый, а второй держала в руке, когда услышала, что где-то на первом этаже из динамиков начинает играть песня «Jackson» в исполнении Джонни Кэш и Джун Картер. «Мы поженились, охваченные жаром, горячее, чем мексиканский перец...»

Рассмеявшись над чувством юмора Ника, я переоделась в свою пижаму — короткие шортики и розовую майка, отделанную черным кружевом. Я сомневалась, надевать ли бюстгальтер, так как материал был довольно тонким, но было так хорошо дышать без него, поэтому я оставила эту идею. В шкафу Ника я нашла запасную вешалку и повесила платье, игнорируя мысль провести рукой по его одежде понюхать воротник на рубашке или обшарить его ванную на предмет женских предметов. Мне должно быть плевать, приводит ли он сюда девушек, верно? Я больше не была его девушкой и не собиралась ею стать.