На линии огня
Шрифт:
Михаил пересек площадь Ленина и вышел на самую красивую, центральную улицу Хабаровска, переименованную недавно в проспект Муравьева-Амурского. Витрины магазинов демонстрировали решительно все: от сантехники и холодильников до смокингов и вечерних дамских нарядов. Огромные щиты с ослепительно улыбающимися ковбоями призывали курить только «Мальборо», а передвигаться исключительно на «тойотах» и «вольво». По тротуару сплошным потоком текла людская река. Горожане под лучами яркого солнца выглядели нарядными, будто все они собрались на праздничное гуляние. Плотный поток несущихся по дороге машин – красных, желтых, синих, зеленых – состоял из иномарок, преимущественно
Неожиданно взгляд Михаила привлек странно одетый человек. Полотняный костюм, явно вынутый из дедовского сундука, должен был пахнуть нафталином. На ногах – парусиновые, выбеленные зубным порошком туфли. На голове – широкополая соломенная шляпа образца затертого года. Седая, аккуратно постриженная бородка клинышком и пенсне были также из далекого прошлого. Незнакомец, судя по всему, опоздал родиться лет на пятьдесят. В яркой толпе он выглядел ископаемым, но, как ни странно, был удивительно гармоничен. Шел легко, с достоинством неся грузную, отягощенную бременем лет фигуру, и предупредительно уступал дорогу дамам. Именно такими, не от мира сего, рисовались в воображении Бардина дореволюционные писатели, художники, ученые – прежняя интеллигенция со странностями и закидонами. Этот походил на профессора…
Незнакомец не спеша двигался к Амуру. Бардин поневоле следовал за ним, поскольку тоже намеревался прогуляться по набережной. До Профессора Михаилу не было никакого дела, но он не мог оторвать от него взгляда. Явно неординарная личность. С таким поговорить дорогого стоит. Старики – они мудрые…
По странной ассоциации Бардин вдруг вспомнил сегодняшний визит к генералу. Может, начштаба тоже не так дремуч, как кажется? В его рассуждениях, если покопаться, наверняка обнаружатся рациональные зерна. Находясь во власти эмоций, Михаил слушал генерала вполуха, а сейчас, мысленно прокрутив наставления начштаба, задумался. Сперва речь шла о путине и усилении досмотра гражданских судов, потом об участившихся попытках «соседей» проникнуть на нашу территорию с целью ее обживания. Что еще?.. Ага, есть! Генерал заметил: по данным разведчиков в Соколовке появилось много китайского ширпотреба. Контрабанда очевидна, а пути доставки неизвестны. И еще, пожалуй, самое важное: слишком нагло действуют контрабандисты – первый признак того, что у них надежные связи с населением Соколовки и окрестных деревень, а возможно, и с местными властями…
Конечно, если бы все это произносилось не подчеркнуто менторским тоном, от которого уши сворачиваются в трубочку, Михаил наверняка реагировал бы иначе. Ведь о том же недавно сигнализировал ПП – «главный разведчик Соколовского погранотряда» подполковник Петр Петрович Смолистый.
Смолистый прибыл в отряд недавно, а до того, как и Бардин, служил в Средней Азии. Он целый год выслеживал группу, занимавшуюся переправкой наркотиков по Джульфагарскому проходу. Банду в конце концов удалось уничтожить. Смолистого за это наградили орденом Красной Звезды. Ему как профессионалу можно и должно было доверять.
Профессор тем временем продолжал совершать моцион. Дважды галантно раскланялся с дамами. Похоже, в городе его знали. На морщинистом, как моченое яблоко, лице появилось что-то вроде улыбки, больше похожей на гримасу. Глаза оставались холодными, улыбались только губы, но дамы приветливо кивали в ответ, давая понять, что внимание Профессора их обрадовало.
За Комсомольской площадью начинался отлогий
Костя?.. Не может быть! Мертвые не воскресают. Костя, по дошедшим до Михаила известиям, погиб в Чечне. Он вечно лез в самое пекло. В Афган отправился первым из их выпуска. И в Чечню наверняка попал по доброй воле. Так по крайней мере утверждал воевавший с Костей Леденцом однополчанин.
Профессор оживился и направился к подходящему к нему человеку с протянутой для рукопожатия рукой. Тот непроизвольно огляделся по сторонам, и Михаил разглядел его лицо. Теперь сомнений не оставалось. Высокий лбище, разлет рыжих бровей, приплюснутый, поврежденный в спортивных схватках нос. Конечно, это был Костя Леденец – дружок Михаила по училищу, постоянный противник на татами. Оба были кандидатами в мастера спорта по рукопашному бою.
Вот так встреча! Увидеть сгинувшего друга, да еще где – на краю российской земли!.. Замешательство продолжалось несколько секунд. В следующее мгновение Михаил бросился к однокашнику. Леденец, явно испугавшись, оглянулся. Его хмурое, с колючим взглядом лицо поразило. Но, узнав Бардина, Леденец засиял. Он шагнул навстречу Михаилу, успев бросить выразительный взгляд на стоявшего рядом Профессора.
Друзья крепко обнялись.
– Силен, чертяка, – улыбнулся Леденец, едва переведя дух.
– Ты живой, Костя? Или мне это приснилось? – еще до конца не веря, спрашивал Михаил. – Господи, что я говорю? Вот он – ты, целый и невредимый. – И снова бросился обнимать вновь обретенного друга. – А мне сказали, что тебя в Грозном…
– Похоронили? – засмеялся от избытка чувств Костя. – Слыхал и я про себя эту байку. В народе говорят: долго жить теперь буду. А насчет того, что цел и невредим, – это ты погорячился. Ну, здравствуй! Дай-ка на тебя поглядеть. Ого, подполковничьи погоны, академический поплавок… Постой. У тебя в Афгане, помнится, медаль «За боевые заслуги» была, а теперь вижу Красную Звезду, «За отвагу». Где сподобился?
– Так ведь давно не виделись…
– В Чечне? – не унимался Костя. – Или на таджикско-афганской границе? Угадал?
Прохожие стали обращать на них внимание, и Костя предложил:
– Айда в парк. Я там знатный кабак надыбал. Отметим встречу, как в былые времена. У тебя есть время?
– Свободен до вечера. А ты?
– Я вольная птаха, – усмехнулся Леденец. – Мое дело гулять да за бабами волочиться…
– Неужто уволился?
– Выражайся точнее: уволили. По чистой. Коленкой под зад. На кой хрен армии хромой офицер?
Друзья, быстрым шагом пересекая Комсомольскую площадь, продолжали разговор на ходу.
– Что за тип к тебе подходил? – поинтересовался Бардин.
– Один из многочисленных знакомых, – неохотно ответил Костя.
– Экзотическая личность. Я его мысленно Профессором обозвал.
– Он и есть профессор. В своем роде, конечно, – недобро сощурился Костя и решительно сменил тему: – Давай о себе. Рассказывай, ты в какой должности? Зэ-эн-ша?
– Бери выше. Начальник отряда.
– Ого, полковничья должность! Генералом скоро станешь?