На маленьком кусочке Вселенной
Шрифт:
– Кто она? – спросил отец.
– А ты почему знаешь, что она, а не он? – опять пришла на помощь мать.
Но отца на этот раз было не так-то просто сбить с намеченной темы.
– Ты, мать, не встревай в мужские разговоры. Я это дело по глазам вижу. Она ведь?
Димка с надеждой покосился на мать. Но ей, видимо, тоже небезынтересно было услышать его ответ, и, занятая спицами, она сделала отсутствующее лицо.
– И он и она, пап, – трое нас, – слицемерил Димка. – Что тут такого?
– Никто
– С домиков, пап, учимся вместе! – И Димка поморщился: мол, до чего же трудно быть успевающим математиком, когда тебя терзают на каждом шагу.
– А зовут?
– Ксана, мам! Ну чего вы пристали?
Димка горестно вздохнул.
– Мать, если ты не дашь нам поговорить, мы отправим тебя на кухню, – сказал отец.
– А что вам еще говорить? – бесхитростно поинтересовалась мать.
– Значит, есть у меня причина, – отрезал отец.
И Димка понял, что разговор этот не случаен.
– В общем, смотри, сын, ты уже не маленький, – заключил отец, прикрываясь газетой. – В твои годы за друзей – как за самого себя. Даже больше. И за свои поступки – головой. Понял?
Чудак отец. Что он, Димка, сам этого не знает?
Тетя Вера занедужила в воскресенье, и Валерка сказал, что если придет в парк, то ненадолго. Димка притащил к нему свой столярный инструмент, и они весь день мастерили конуру для Шерхана…
А Ксана весь день провела дома, почти не выходя из комнаты. Мать иногда останавливалась в дверях, смотрела, чем она занимается, и удалялась, ничего не сказав.
День прошел медленно и как-то бесшумно, будто прокрался мимо. Утром солнце светило прямо в окошко, ближе к обеду оно укатилось в сторону Холмогор, Шахт, а когда тень заката легла на подножие безымянной горы и поползла вверх – к лесу, к поляне, где красноватый, в зелено-розовых искрах камень, – Ксана встала из-за стола, убрала книги, альбом и, время от времени взглядывая на полоску тени за окном, заходила по комнате из угла в угол.
Остановилась, когда снова подошла из кухни мать.
– Что мечешься?
Ксана помедлила, глядя на нее.
– Можно мне в парк сходить?..
И не ожидала, что мать так легко отпустит:
– Иди… – Уже поворачиваясь от двери, добавила: – С Риткой. Недолго.
Ксана проводила ее удивленными глазами.
Надев башмаки у порога, отправилась к Ритке.
Та, вовсю орудуя утюгом, доглаживала юбку. Белая, с кружевными оборками на груди кофточка висела на плечиках уже готовая.
– А я думала, ты сама по себе!.. – съязвила Ритка.
И до парка шли, почти не разговаривая. Отчужденность между ними установилась как-то сразу.
Пройдя мостки, обе незаметно глянули вверх по тропинке. Но в соснах загустела темнота, и Димку с Валеркой
– Ну, ты, наверно, останешься? А я пойду, – небрежно, как о чем-то самом обыкновенном, высказалась Ритка и прибавила шагу.
Такой бессовестности Ксана не ожидала. Сомкнув губы, она крепко тиснула в кулаке косу и догонять Ритку не стала. Двинулась по тропинке сзади.
Около танцплощадки Ритка все же остановилась.
Лампочка в сосновых ветвях освещала главным образом самое себя. Так что световой круг на траве блекнул в нескольких шагах от площадки, а возле кустов уже начиналась темнота. Девчонки, выжидая, толпились на кромке круга, в нейтральной полутени.
Оркестранты заявлялись на танцплощадку по одному и предварительно обменивались новостями, дудели кто во что горазд.
Ритка показала на девчонок:
– Я туда…
Ксана молча кивнула в противоположную сторону, где под деревьями, заложив руки за спину, стоял дядя Митя. Чуть глубже в темноту начиналась аллея. И заметив, что Ксана идет к нему, дядя Митя не спеша направился в аллею. Ксана догнала его. Пошли рядом.
В теплой, тихой ночи не хотелось думать ни о чем сложном.
– Чего от куклы сбежала? – Куклой дядя Митя называл Ритку – за внешность. Ритке нравилось прозвище, и, умышленно округлив глаза, она кокетничала: «Ну какая я кукла, дядя Митя?!»
– Мы поссорились, – не соврала и не сказала правды Ксана.
– Ну-ну… – усмехнулся дядя Митя. – Для разнообразия, что ли?
– Нет, дядь Мить, взаправду.
Дядя Митя не поверил.
– Как там Сана поживает?
– Ничего, дядя Митя, спасибо…
– Не болеет?
– Не…
– А ты что смурая сегодня? Из-за Ритки?
Ксана засмеялась:
– Вовсе я не смурая!
– Ну-ну! – одобрил дядя Митя и кашлянул, дергая себя за ус.
Они еще немного поболтали о том о сем, уходя все дальше от танцплощадки, а когда заиграл оркестр, повернули назад.
Но дядя Митя проводил ее только до половины пути.
– Ты иди, я тут загляну еще кое-куда… – И он сдвинул на лоб фуражку, так что глаза его скрылись под козырьком.
– Чего ты, дядя Митя? – подозрительно спросила Ксана.
– Чего я? Ничего, – сказал дядя Митя. – Ты иди, я понаблюдаю: случаем, не привязался бы кто…
Димка поджидал ее в конце аллеи.
Ксана остановилась и поглядела на поляну за деревьями. Девчонки все еще толклись в тени, выжидая чего-то. Новая физичка, говорили, опять наведывалась в парк. Может, поэтому?
– Танцевать пойдешь? – спросил Димка.
Она покосилась в одну сторону, потом в другую.
– А Валерка где?..
– У Валерки мать приболела. Может, вернется еще.