На морских дорогах
Шрифт:
Уже летние измерения показали, что «Седов» дрейфует над глубинами, значительно превышающими 4 километра, в то время как измеренные «Фрамом» глубины Ледовитого океана не превышают 3850 метров.
Измерение таких больших глубин было настоящим испытанием для нас. Со своим кустарным снаряжением мы рисковали остаться вовсе без троса, который мог не выдержать натяжения и лопнуть. Приходилось прибегать ко всяким ухищрениям: на конец линя наращивали тонкую легкую проволочку, вместо гирь брали старые колосники весом в 20 килограммов, травили трос очень медленно.
Добытые таким
Note12
Наибольшая глубина — около 5400 метров — измерена в районе впадины Литке.
Глава одиннадцатая. Третья зима во льдах
28 сентября «Седов» пересек государственную границу СССР и вышел в район арктических владений Норвегии. За какой-нибудь месяц мы спустились к юго-западу примерно на 80 миль. Заканчивая приготовления к зимовке, наш коллектив перестраивал свой режим, приспосабливаясь к обстановке начавшейся полярной ночи.
Особым приказом продолжительность рабочего дня на судовых работах была сокращена до пяти часов. Мы хорошо понимали, что надо заинтересовать людей чем-то новым, дать какое-то занятие, которое увлекло бы их и помогло забыть о трудностях третьей ночи.
И такое занятие было найдено. Мы открыли курсы механиков третьего разряда и судоводителей малого тоннажа.
На этот раз решили создать на корабле нечто подобное настоящему учебному заведению: со строгим расписанием и дисциплиной, с твердым, раз навсегда установленным распорядком. Хотелось поставить дело таким образом, чтобы учеба занимала у людей большую часть их свободного времени, не оставляя пустых часов, когда в голову невольно лезут тоскливые мысли о разлуке с семьей, о трудностях зимы, о приближении встречи с негостеприимным Гренландским морем.
Когда стало ясно, что третья зимовка неизбежна, я начал вести с нашими командирами разговоры об организации курсов.
Постепенно удалось полностью укомплектовать штат преподавателей: Буйницкий взялся читать лекции по геометрии и русскому языку и вести курс проекционного черчения, Трофимов — паровые котлы и паровые машины, Токарев — двигатели внутреннего сгорания, Соболевский — курс химии, Ефремов — устройство и теорию корабля, алгебру и физику, а я стал преподавателем
— Тот, кто захочет по окончании дрейфа получить диплом механика или судоводителя, — сказал я на собрании экипажа, — должен в эту зиму как следует поработать. Заниматься будем по четыре, по шесть часов в день. У кого хватит сил довести дело до конца, тот пускай записывается в школу.
Со всех сторон посыпались вопросы, как будет организована учеба, где придется сдавать экзамен на получение диплома, какие права дадут эти дипломы. Чувствовалось, что наша идея заинтересовала.
Утром 30 сентября в кают-компании был вывешен приказ о начале учебного года и тщательно составленное, даже перепечатанное Андреем Георгиевичем на машинке, расписание уроков.
Как и следовало ожидать, учеба увлекла людей.
Невзирая на сильную усталость, все занимались весьма прилежно. Расписание соблюдалось строго и неукоснительно, хотя преподавателям часто бывало трудно его выполнять: ведь мы работали в особых условиях дрейфа, когда так часто возникают самые непредвиденные и самые срочные дела. Кроме того, мы не имели никакого права ослаблять научные наблюдения; наоборот, программа их все время расширялась.
Арктическая ночь, как всегда, надвигалась очень быстро. Уже
1 октября на небе ясно были видны и не только самые крупные звезды, а в 20 часов заметно темнело. Семь дней спустя мы простились с солнцем — только высокий светлый столб поднялся над горизонтом в том месте, откуда раньше всходило дневное светило. Затем исчезло и это напоминание о далеком солнце, а 16 октября ударил тридцатиградусный мороз, затрещали деревянные части судна, началась пурга, и мы почувствовали себя в привычной обстановке полярной зимы.
24 октября у нас большой праздник. Мы получили поздравления от руководителей партии и правительства со второй годовщиной дрейфа.
Вверху телеграфного бланка было написано:
«Из Москвы 420—52—24—0020
Вручить немедленно ледокол «Седов»
Капитану Бадигину
Помполиту Трофимову
Во вторую годовщину дрейфа шлем всему экипажу «Седова» большевистский привет. Желаем вам здоровья, победоносного завершения всех невзгод, возвращения на родину закаленными борьбой с трудностями Арктики.
Жмем ваши руки, товарищи!
По поручению ЦК ВКП(б) и СНК СССР
И. Сталин.
В. Молотов».
Снова заиграли над кораблем призрачные сполохи полярного сияния, снова растворились во мраке окружающие «Седова» льды.
Весь день возились у правого борта: пытаемся пробить майну для глубоководных промеров. Сделали котлован глубиной свыше
2 метров, но до воды не добрались. К счастью, наш дальновидный боцман еще с осени приметил у правого борта одну сквозную проталину и теперь вспомнил о ней. В 16 часов удалось нащупать эту проталину, и через 2 часа прорубь была готова. Теперь возобновим промеры океанских глубин и гидрологические станции.