На мостике тральщика
Шрифт:
Обо всем случившемся доношу по радио в штаб флота. Вскоре получаю ответ: «Поставить «Димитров» на якорь у берега и быть самим в его охранении». Но тут выясняется, что у транспорта нет якорей и механизмов для их выборки. Приходится «Щиту» самому стать на якорь, удерживая на буксире судно.
Так и простояли мы весь день. К счастью, в воздухе не появилось ни одного самолета противника. Лишь к вечеру пришло к нам спасательное судно «Меркурий», которое и отбуксировало «Димитров» в Севастополь, к стенке Морзавода.
В Севастополе я получил семафор - за образцовое выполнение боевого задания командующий Черноморским
– Служим Советскому Союзу!
– дружно ответили моряки «Щита».
Конвоирование транспортных судов становится главным в боевой деятельности нашего тральщика в первой половине 1942 года. Конвойная служба «Щита» носит исключительно напряженный характер. Ею мы занимаемся, [103] как говорится, без передыха. Передо мной наш исторический журнал. Вот некоторые из сделанных в нем записей.
«30 мая - 1 июня. Переход из Новороссийска в Севастополь в составе конвоя. Сопровождение вместе с тральщиками «Трал» и «Гарпун» теплохода «Абхазия» с войсками. Каждый БТЩ доставил в Севастополь 30 тонн боеприпасов.
2- 3 июня. Конвоирование из Севастополя в Туапсе теплохода «Абхазия» с ранеными.
4 июня. Конвоирование вместе с «Тралом» из Туапсе в Новороссийск теплохода «Абхазия».
5- 6 июня. Переход из Новороссийска в Севастополь. Эскортирование вместе с эсминцем «Незаможник» и БТЩ «Трал» теплохода «Грузия» с войсками. Каждый тральщик доставил в Севастополь 120 бойцов и 20 тонн боеприпасов.
7- 8 июня. Участие в конвое, следовавшем из Севастополя в Новороссийск в том же составе. На борту «Грузии» находились раненые.
9 июня. Конвоирование вместе с двумя катерами-охотниками теплохода «Грузия» из Новороссийска в Туапсе.
11- 13 июня. Эскортирование «Щитом» и пятью сторожевыми катерами транспорта «Грузия» из Туапсе в Севастополь. Теплоход шел с войсками и боеприпасами на борту».
Не только наш БТЩ - все корабли ОВРа, способные двигаться, не застаивались в базах. Мы уже втянулись в эту беспокойную, напряженную походно-боевую жизнь. Об опасностях и лишениях как-то и не думаешь - все заслонила великая тревога за судьбу Севастополя, Крыма, всей страны.
Утром 11 июня мы с комиссаром в штабе Туапсинской военно-морской базы получили задание конвоировать в [104] Севастополь транспорт «Грузия», который в Новороссийске принимал войска и боеприпасы. Возглавлял конвой командир теплохода капитан-лейтенант Н. И. Фокин, я был его заместителем. Вместе с нами шел комиссар первого дивизиона тральщиков старший политрук Николай Николаевич Власов.
Когда мы вернулись на тральщик, Сотников доложил, что по указанию штаба флота на борт принято большое число ящиков, заполненных бутылками с зажигательной смесью - для борьбы с танками противника. Кладовки, душевые и другие вспомогательные помещения до отказа были забиты этим «деликатным» грузом.
Через несколько часов мы вышли из Туапсе и стали двигаться вдоль берега к Новороссийску. В 21
Встав во главе конвоя, «Щит» взял курс на юго-запад, к Анатолийскому побережью, чтобы оттуда выйти к фарватеру Севастополя.
Утром 12 июня мы получили радиограмму о том, что для усиления конвоя к нам присоединится БТЩ «Гарпун». Он догнал нас в 17 часов. Командир тральщика Григорий Петрович Кокка получил приказание следовать в кильватере «Грузии», в 10-12 кабельтовых от транспорта.
Около 18 часов в небе появился фашистский самолет-разведчик. На большом удалении он облетел конвой и скрылся за горизонтом. После этого мы почти два часа шли спокойно, но никто из нас не сомневался, что вражеская авиация совершит налет на конвой. Так оно и случилось: в сорока - пятидесяти милях от подходной точки фарватера, где мы еще недавно несли лоцманскую службу, нас атаковала группа бомбардировщиков противника. Корабли и транспорт открыли заградительный огонь. [105]
«Юнкерсы» норовили прорваться к теплоходу. Атака следовала за атакой. Но каждый раз нам удавалось заставить фашистских летчиков отвернуть в сторону.
Налет длился около часа. Самолеты сбросили более пятидесяти крупных авиабомб. Четыре из них упали в 10-15 метрах от «Грузии». На транспорте вышло из строя рулевое управление. В кормовую часть судна стала поступать забортная вода. Но экипаж быстро устранил повреждения, и мы продолжили движение.
В 21 час 30 минут налет повторился. На этот раз в группе самолетов были и бомбардировщики, и торпедоносцы. Корабли охранения открыли артиллерийско-пулеметный огонь. Гитлеровцы сбросили на конвой не менее двенадцати торпед и большое число бомб, но прямых попаданий, к счастью, не было. Характерно, что немецкие торпеды, пройдя установленную дистанцию, самовзрывались. При этом сила гидравлического удара была так велика, что казалось, будто торпеды рвутся у борта корабля.
От близких разрывов авиабомб «Грузия» снова получила повреждения. Вышли из строя компасы и боевая рация. Опять отказало рулевое управление, заклинило перо руля. Тральщик «Гарпун» взял транспорт на буксир. Однако через полчаса экипажу «Грузии» удалось ввести в строй рулевое управление, и дальше судно смогло идти самостоятельно.
К подходной точке фарватера номер три мы пришли с опозданием. Шел уже второй час ночи. Здесь нас должен был встречать «БТЩ-27». Но командир тральщика Ратнер, разыскивая наш запоздавший конвой, очевидно, прошел чуть мористее, и мы разминулись.
Уверенный в прокладке, выполненной штурманом Чуйко, я решил вести конвой самостоятельно: опыт в проводке кораблей по фарватеру у меня уже имелся. По радио связался с Ратнером и сообщил ему о своем решении. [106]
Когда мы с «Грузией» вошли в фарватер, все корабли охранения уже приблизились к транспорту и начали двигаться следом за нами. Вражеская авиация продолжала налеты, правда, над нашим конвоем появлялись лишь одиночные самолеты.
Во время очередного налета одна из авиабомб взорвалась метрах в десяти от транспорта и вывела из строя главный двигатель. «Щит» подошел к теплоходу и взял его на буксир. Минут через сорок командир «Грузии» капиган-лейтенант Фокин передал мне по мегафону: