На небо сразу не попасть (Нельзя сразу на небо)

Вильчур Яцек

[17] «Пожалуйста, не деньги, пожалуйста, хлеб».

[18] Сейчас (2011) ул. Князя Романа, в советское время – ул. Ватутина.

[19] Облатка (лат. Oblatio) ? приношение, предложение, дар) ? тонкий листок выпеченного пресного теста, наподобие вафли

[20] Сейчас (2011) костёл Марии Снежной на углу ул. Гонты и ул.Б. Хмельницкого.

1942 – Немецкий Новый Порядок

3 января

По городу ездит трамвай со стёлками, закрашенными в белый цвет и с красным крестом. Круглые сутки – в разное время – трамваи перевозят с вокзала Подзамче на Главный Вокзал раненных солдат. Среди них больше всего таких, которые в России отморозили себе руки, ноги, лица, животы. Много среди них и тех, кто

страдает от разных болезней. Все они заросшие, исхудалые, грязные.

Если позволяют немецкие фельдшеры, то можно иногда помогать при переноске раненных на перроны. У раненных можно за просто так достать хлеб, консервы, папиросы. Им это уже ненужно, поскольку на перронах они получают всё свежее. Сейчас их устраивают в вагоны и вывозят на лечение либо в Германию, либо в Краков и на Подкарпатье.

9 января

Сегодня ночью умер отец. Смерть его была очень тяжкой – такой же тяжкой, как и жизнь на протяжении последнего полугода. Не помголи ему литовские сыры, масло и хлеб, которые я таскал из немецких вагонов. Украинская полиция и СС лишили его здоровья и сделали из него полного калеку. В последние дни отец был уже просто кровоточащим ошмётком («krwawia;cym strze;pem»). Украинская полиция припомнила ему всю его деятельность, австрийское происхождение, отказ подписывать немекие райхлисты, начав от участия в войне против банд Петлюры и до его разведывательной деятельности перед 1939 годом.

Это была первая жертва войны в нашей семье.

11 января

Похоронили отца на Яновском кладбище. На могиле поместили деревянный крест и табличку с фамилией. Гроб обошёлся в кучу денег, но за него заплатили хлебом и папиросами. О надгробии нечего и думать. Никто из нас не плакал, потому что смерть была избавлением и благодатью для отца.

Проведя матьи младшего брата домой, вернулся на вокзал.

19 января.

Сегодня на товарном вокзале на Клепарове [21] взлетели на воздух склады с бензином. Полиция и СС оцепили всю округу и устроили котёл. Всех поляков и украинцев, пойманных в районе («w obre;bie» - От переводчика ) товарного вокзала, доставили на улицу Баторого [22], а евреев, которые в ту пору проходили мимо вокзала, расстреляли на месте.

Немцы не поймали виновных, но объявили, что в следующий раз за каждый склад возьмут по десять прохожих с улицы и повесят возле места, в котором будет устроен саботаж.

20 января

Многие люди в городе живут с того, что насобирают на улице или выпросят. Есть семьи, в которых все «крутятся», иначе с голоду бы умерли. По городу ходят продавцы картофельных блинов. Это блины не из клубней, а лишь из перемытых и смолотых картофельных очисток. Такие блины горькие, как йод, но ими можно немного облапошить желудок. Продают также печёные яблоки, но они дорого стоят, потому что немцы выкупили у крестьян почти все овощи.

23 января

Во Львов приехало подразделение испанского антибольшевистского легиона. Солдаты легиона сожгли несколько синагог и осуществили казни [23] над участниками испанской войны 1936 года. Сразу после этого легионеров завезли на Главный вокзал, откуда они поехали на восточный фронт. Вместе с ними во Львов приехало подразделение хорватских фашистов, которые заняли всю площадь перед вокзалом.

Сегодня на вокзале произошёл случай, после которого немцы не допускают к перронам гражданское население. Хорватский солдат застрелил офицера СС, а затем двух жандармов, которые хотели его арестовать. Прежде, чем смогли его разоружить, хорват совершил самоубийство. Теперь немцы распускают слухи, что хорват был пьяный. Другие говорят, что ему не хватало пятой заклёпки [24].

6 февраля

Очень холодно и повсюду голод. Только немцы и украинские националисты ходят сытые. Люди говортя, что эта

зима будет самой трудной. Кто её переживёт, тот переживёт немцев. Сегодня был на вокзале, где стоит целый венгерский эшелон. Солдаты дали мне поесть немного чечевицы и ещё две банки дали домой. Венгерские солдаты спрашивали, как с нами обращаются немцы и много ли в городе голодных людей.

Сегодня вечером на Главный вокзал трамваями Красного креста привезли много раненных и больных немцев. Все они заросшие, исхудалые, у многих из них руки и ноги в гипсе. Машинисты [25] говорят, что теперь их будет с каждым разом всё больше, потому что русские перестали отступать и начали бить. Раненных свозят без перерыва от сумерек до 4 часов утра. В эту ночь не спал, потому что всех нас, пработников НКК [26], привлекли помогать при переноске раненных на перроны вокзала. Вдвоём брали под руки раненного, а третий брал его рюкзак либо чемодам, и заносили на вокзальную лестницу – тут отдыхали минуту и поднимались на перрон.

Миколай не смог передвинуть («udz’wigna;c’») больного солдата и опустил его на землю. Один их жандармов, присутсвующих («obecnych») при транспортировке больных, ударил за это Миколая в лицо. Тогда раненный послал проклятье жандарму. Когда жандарм начал сыпать проклятьями в ответ, солдат посоветовал ему, чтобы снял с шеи жандармскую бляху и шёл на русский фронт.

Заработал в протяжение той ночи несколько килограммов хлеба, немного масла, зубной пасты и пару обуви.

9 февраля

Женщина, которая держит на Главном вокзале общественный пункт («uste;p publiczny» – непонятно, что это такое, возможно, «публичный дом» - От переводчика ) прячем у себя русского оцифера без документов и его жену. Перед нами этого не скрывает и не раз просила табака для этого офицера. Сказала мне, что скоро вывезет этих двоих к своей семье на село. В лесах недалеко от деревеньки есть партизаны, к которых офицер c женой хотят пробраться.

Сегодня украинский полицейски ударил маму за то, что хотела подать кусок хлеба еврейке, которую везли в Белжец. Когда я вернулся домой, она оборачивала руку мокрыми компрессами. Юлек сказал маме, что её когда-нибудь за это застрелят и мы не будем даже знать, где её похоронят («po?oz.a;»).

В доме чертовски холодно, если не топим печку. Мама заботится о добыче топлива, но не всегда это ей удаётся. На протяжении последних дней мне не удалось стянуть ни угля, ни дров, и в квартире было холодней, чем на улице.

11 февраля.

За тонну угля хотят злотый или серебрянные часы. Люди уже сожгли много заборов и посрезали вокруг домов декоративные деревья. Разбирают даже веранды. Железнодорожники говорят, что этой зимы немцы в России не выдержат. Раненных привозят с каждым разом всё больше, а многие из них имеют отмороженные руки, ноги, животы и лица. Их стало уже столько, что их от нас вывозят товарными поездами, в которых ставят железные печурки.

17 февраля.

Зима в этом году очень суровая и многие люди не верят, что переживут её. Полиция всё суровее обыскивает селян, привозящих продовольствие. Немцы перестали цацкаться с украинским населением, и если поймают крестьянина с мясом, то бьют его независимо от того, какой он национальности [27].

21 февраля.

Возле фабрики Рукера на Замарстынове немцы расстреляли двух молодых священников за то, что пытались провести из города в стоящий неподалёку монастырь две еврейские семьи. Тела этих священников отдали людям, которые завези трупы на кладбище в Голоско [28]. Немцы объявили, что в случаях оказания помощи евреям со стороны священников полиция будет жечь костёлы, в которых эти священники правят службу.

Вечером в том месте, где расстреляли священников, справили службу, в которой приняли участие поляки и украинцы.