На незримом посту - Записки военного разведчика

Тимофеев Вячеслав Арсентьевич

Я открыл тяжелую дверь и выпрыгнул из душного, раскаленного полуденным солнцем броневагона. Человек пять в тельняшках, обнявшись, сидели на орудийной башне головного вагона. Пронзительно свистнул паровоз. Будто в ответ ему запела саратовская, с бубенчиками, гармошка. Несколько голосов подхватили "Яблочко". Поезд тронулся...

* * *

К вечеру на Дымку прибыл салон-вагон командующего Бугульминской группой войск Ермолаева. Командующий тут же вызвал Гулинского, командира Петроградского отряда Волкова и уездного комиссара Просвиркина.

Вместе с ними пошел и я, чтобы действовать дальше с учетом сложившейся обстановки.

Командующий выслушал командиров и стал многословно говорить о "штормах", которые бросили сухопутные "броненосцы" в пучину гражданской войны... Затем Ермолаев отпустил Просвиркина, Волкова и Гулинского.

–  Я направляюсь в Шелашниково, - сказал он, когда мы остались вдвоем. Если вам туда, можете ехать со мной.

Я поблагодарил его.

–  А не могли бы вы заняться ближней разведкой? - вдруг предложил он.

Я ответил, что у меня особое задание и отвлекаться на ближнюю разведку не могу. По возможности я обещал информировать командиров отрядов о добытых мною сведениях.

–  Поход белых на Шелашниково, захват Дымки, диверсия у станции Туймазы - это все звенья одной цепи, - вслух размышлял Ермолаев, барабаня по столу растопыренными пальцами.

–  Разъезд Шелашниково сейчас надежно прикрывает бронепоезд Полупанова! - заметил я.

–  Охрана полупановцами разъезда Шелашниково - игра вслепую. Слов нет, вам повезло, встретили отряд чехов, вовремя предупредили нас. За это спасибо! Но, дорогой товарищ, вы видели скорее всего лишь головной отряд. А каковы дальнейшие намерения противника? Допустим, полупановцы разделаются с этим отрядом, а что, если за ним более значительные силы? Боюсь, как бы в Шелашникове не повторилась трагедия Дымки.

Вагон остановился. Ермолаев подошел к окну.

–  Приехали.

Я встал и тоже подошел к окну. Бронепоезд "Свобода или смерть!" стоял под парами. На перроне толпились матросы, заливалась гармошка.

–  Что нового? - спросил Ермолаев Полупанова, когда тот показался в дверях салона.

Полупанов сорвал с головы бескозырку и, но отвечая на вопрос Ермолаева, плюхнулся на мягкий диванчик.

–  Ну и жара! Как на Украине, дышать нечем! - Спохватившись, с усмешкой глянул на Ермолаева: - По случаю благополучного прибытия приветствую вас от себя лично и от братвы. Вы спрашиваете, что слышно? Чехи еще не появлялись. Выслал ребят в разведку. Достанут "языка", а язык до Киева доведет...

–  Не густо заварено, - раздраженно буркнул Ермолаев. - Приказ мой будет таков: пока обстановка не прояснится, дальше не двигаться! - И заметив, что Полупанов не слушает, добавил: - Ясно? Приеду на место, дам дальнейшие указания.

–  Под Бугульмой, что ли, опасность? - не без иронии спросил Полупанов.

–  Я еду в Симбирск.

–  Вот оно что! А я-то иное подумал... Так вы, значит, только проездом!..

–  Я спрашиваю, приказ ясен? - повысил голос Ермолаев.

–  Сидеть без дела не намерен, -

как бы про себя сказал Полупанов, поднялся и направился к окну. - Дождусь, когда братва притопает с разведки, тогда мне станет ясно, что делать дальше.

–  Самовольничать не позволю. Слышите?

–  Зачем самовольничать? Мы отчалим не ради прогулки, как некоторые!

–  Как вы смеете! - вспылил Ермолаев.

–  Я ведь не бросаю свою братву и не бегу за тридевять земель от фронта, - отрезал Полупанов и, круто повернувшись от окна, выбежал из вагона.

Зашифровав донесение, я попросил Ермолаева передать его Куйбышеву, попрощался и тоже вышел.

Полупанова я нашел возле его десантников. Дымил небольшой костер. Матрос в тельняшке разогревал консервы в банках. Полупанов остановился, вдыхая аромат мясного бульона.

–  Жестоко страдаю от голода! Рассчитывал на харчи командующего. Наверняка, закуска и водочка нашлись бы. Но, сам видел, беседы не получилось... - Полупанов аппетитно причмокнул языком, извлек из огня банку консервов. - Закусим на сон грядущий!

К костру подошел атлетического телосложения моряк.

–  Я вернулся, командир! - доложил он, переминаясь с ноги на ногу.

–  А, это ты, Паша? - не поворачиваясь, отозвался Полупанов. - Кого приволок? Офицера? Давай сюда!

Через минуту перед Полупановым стоял связанный поручик. Паша вынул у него изо рта кляп и развязал ему руки.

Поручик, как и большинство белогвардейцев, попадавших в плен, был уверен, что его немедленно расстреляют, и даже попросил "напоследок" закурить.

–  Я недавно мобилизован в Народную армию, был прикомандирован к чешскому отряду в качестве консультанта - хотел с ними уехать во Францию. Клянусь честью, не от радости - ведь свои же пошли войной на своих. .. Поручик жадно затянулся, но тут же швырнул недокуренную папиросу и заплакал.

–  Почему чехословацкий отряд не занял Шелашниково? - спросил Полупанов.

–  Чехи рассчитывали на внезапность, но на разъезде появился бронепоезд с двухтысячным отрядом матросов под командованием адмирала Полупанова...

–  Это хто тоби казав, що е двухтысячный отряд у нашего Полупаныча? расплываясь в довольной улыбке, спросил Паша.

–  Точно не могу знать, но, кажется, конные разведчики, - ответил офицер.

–  Мне абсолютно достоверно известно, что в Самаре и Бугуруслане формируются специальные отряды и засылаются на Волго-Бугульминскую железную дорогу с диверсионными целями...

Показания поручика показались мне настолько важными, что я решил немедленно ехать в Самару, а Семенову отправил по телеграфу донесение.

–  Ну а что ты знаешь точно? Только чтоб как на духу! Понял? - продолжал допрос Полупанов...

Самара - Бугуруслан

Дорога в Самару через разъезд Похвистнево была мне, хорошо знакома. Но, как и много раз до этого, я восхищался непрерывной сменой пейзажа: то мелькнет безымянная речушка, то березовая роща, то, как окинуть взором, раскинется колосящаяся нива.