На новом месте приснись жених невесте или игры подсознания
Шрифт:
Застыв в дверном проеме, я в очередной раз за сегодняшнее утро выпала в астрал, наблюдая за тем, как мягко перекатываются мышцы на его обнаженном торсе. Как руки, ночью дарившие мне незабываемое наслаждение, сейчас умело орудуют кухонными прибамбасами. За его движениями настолько точными, уверенными и в то же время плавными, что на мгновение мне показалось, будто мужчина не есть готовит, а танцует какой-то странный, необычный, но в то же время завораживающий танец. Я как зачарованная стояла у входа на кухню и не могла оторвать взгляд от Сергея. В нем сейчас не осталось почти ничего от того мужчины, к которому я пришла устраиваться на работу в начале декабря. И о том, что вот этот очень домашний и в то же время невероятно сексуальный молодой человек и есть мой босс, сейчас напоминала только как всегда безукоризненная,
— Доброе утро, соня, — я и пикнуть не успела, как оказалась прижата к тому самому торсу, который только что с интересом разглядывала. — Какое у тебя чудесное одеяние. — Мурлыкнул мне на ушко этот демон-искуситель. — А самое главное удобное. — И мужские руки принялись бесцеремонно стаскивать с меня импровизированную тогу.
— Э-э-э, Кравченко, ты чего это удумал? — Попробовала я взбунтоваться против творящегося произвола, вот только возмущения в своем голосе и сама, хоть убей, не слышала, скорее уж он был полон откровенного предвкушения.
— Хочу пожелать доброго утра своей девушке, — сообщил мне мужчина, а потом подтвердил слова действием, подарив мне восхитительный поцелуй.
— А без рук? — Поинтересовалась я, пытаясь отвоевать у узурпатора простынку.
— Да запросто, — не стал спорить со мной Сергей и, прислонив мое бренное тельце к дверному косяку, продолжил прерванное занятие. А бездействующие по моему же требованию руки смиренно опустил на мою талию и кажется забыл о их существовании. Но первая же попытка хоть немного сдвинуться с места, показала что это был просто стратегический манёвр. Меня попросту зафиксировали, чтобы не сбежала, наверное. Глупенький, да у меня даже мыслей подобных не возникало.
Сколько мы вот так целовались, в упоении друг другом, позабыв обо всем на свете, не знаю. Намерение любой ценой отстоять остатки былой целомудренности очень быстро выветрилось из моей головы. И я, перестав удерживать отвоеванную в неравном бою простынку, запуталась пальцами у Сергея в волосах, приведя их в милый моему сердцу творческий беспорядок. Ну а что, не одной же мне лохматой ходить. А потом Кравченко, забыв о своем обещании не пускать в ход руки, подхватил меня под попку и, немного передвинув, аккуратно усадил на краешек обеденного стола. О том, что там до сих пор лежит кое-что из кухонных принадлежностей, которые Кравченко использовал при готовке ни я, ни он в этот момент не даже и не вспомнили. Почему об этом не подумал Сергей, не знаю, а у меня способность хоть что-то соображать начисто отшибли его руки и губы бесстыдно блуждающие по моей груди. Поцелуи то нежные, то яростные сводили с ума. Прикосновения языка вызывали дрожь во всем теле и еще сильнее раздували пожар, пылающий в крови. Я в очередной раз растворялась в наслаждении и думала только о том, как же я хочу этого невозможного мужчину. Домашние брюки Сергея, еще недавно так меня умилившие, сейчас вызывали жуткое раздражение, и стянуть их с него стало высшим смыслом моей жизни. Сделать это наощупь было не просто, но я справилась, и прикосновение его восставшей плоти к моей промежности мы оба встретили протяжным стоном. Еще один миг, потраченный на то чтобы обвить его талию ногами, и я наконец-то ощутила себя восхитительно заполненной. В последовавшем за этим бешеном соитии места нежности уже не осталось, ее без остатка вытеснила страсть всепоглощающая и безудержная. Вокруг что-то падало, грохотало и разлеталось по сторонам. Но нам было как-то не до этого.
Когда ко мне вернулась способность разумно мыслить, я обнаружила себя лежащей на кухонном столе. А Сергей, тяжело дыша, нависал надо мной, опершись руками о столешницу.
— Кравченко, ты маньяк, — прохрипела я глядя в голубые глаза. — И меня такой же делаешь.
— Рядом с тобой я еще и не на такое способен, — улыбнулся мужчина.
Потом мне подарили нежный поцелуй, помогли слезть со стола и даже простынку вернули. И только после этого мы принялись изучать погром, устроенный на кухне совместными усилиями. Миска, благо пустая, улетела куда-то в коридор. Терка валялась у самого окна. Еще была чашка, точнее уже бывшая чашка, чьи осколки мирно покоились в небольшой прозрачной лужице и пара яблок на полу возле плиты. Мда, неплохо порезвились. Хорошо хоть обошлось без просыпанной муки, разбитых яиц и пролитого масла, их убрать было бы не в пример сложнее. Так что можно сказать мы отделались легким испугом.
— Иди, приводи себя в порядок, — предложил Кравченко, с интересом наблюдая за тем, как я воюю с непослушным концом простыни, — а я пока тут все приберу.
— Я бы с радостью, — пришлось признаваться мне, — только не имею ни малейшего понятия о том, где моя одежда.
— А зачем она тебе, ты и в этом великолепно смотришься, — улыбнулся мужчина, глядя на мою смущенную физиономию. — Она в комнате, на диване. — Сжалились надо мной, а потом еще один оценивающий взгляд. — А давай ка я тебе пока свой халат дам. Он конечно, большой, но подозреваю, тебе в нем все равно будет удобнее, чем в платье. — И не слушая возражений, Кравченко отправился за одежкой.
Ну что сказать, халат был великолепен, темно-синий, махровый. Сергей в нем должен был смотреться великолепно. Вот только меня в эту хламиду можно было завернуть раза два и это как минимум. Поэтому полюбовавшись на него, я все же потянулась к своему платью. Вещь конечно парадно-выходная, но зато трикотажная, а потому движения особо не стесняет, так что продержусь как-нибудь, в конце концов, недолго осталось. Ибо завтра уже понедельник и мне явно стоило задуматься о возвращении домой. На кухне появилась уже умытая, одетая, причесанная и даже слегка подкрашенная, ну насколько это было возможно с тем минимумом косметики, который влезал в клатч.
— Тонь, ты что собралась в этом по квартире ходить? — Удивился Кравченко. — Может, всё-таки передумаешь и оденешь халат?
— Сереж, ты на часы смотрел, мне уже давно пора домой возвращаться. Завтра все-таки рабочий день. — Начала я зачем-то оправдываться.
— Солнышко, у меня есть предложение получше, — заявил мужчина, доставая из духовки готовое блюдо. — Сейчас мы пообедаем, а потом съездим к тебе домой за вещами. Тогда завтра утром можно будет поспать подольше.
— Это ты сейчас о чем? — Поинтересовалась я, принюхиваясь к умопомрачительным запахам, идущим от противня. — Если ты меня сейчас отвезешь, я буду тебе, конечно, очень благодарна, но причем тут ранний подъем?
— Ну, наверное, при том, что от меня до офиса гораздо ближе, а чтобы успеть заехать за тобой, мне нужно будет встать почти на час раньше. А я, знаешь ли, еще та сова.
И все это было произнесено с абсолютно невозмутимым видом, не отрываясь от раскладывания картошки по тарелкам. А я смотрела на него и не понимала то ли мне плакать, то ли смеяться. Неужели Кравченко не понимает чем чревато его предложение?
— Ты с ума сошел? Да если мы заявимся вместе на работу, народ тут же примется перемывать нам косточки.
— Не без этого, — ухмыльнулся мужчина, — но этот момент нужно просто пережить. Сначала поговорят, а потом привыкнут и успокоятся.
— Не, не, не, Сереж, я еще жить хочу. — Попробовала я свести все к шутке. — Меня же твои поклонницы живьем съедят.
Ну не объяснять же ему, что пока еще не очень-то уверена в том, что наш сумасшедший роман выльется во что-то серьезное. Что я влюбилась как девочка и теперь панически боюсь наделать глупостей и все испортить. Что боюсь банально надоесть, если мы будем слишком много времени проводить вместе. А самое главное, боюсь даже заговорить с ним на эту тему.