На обломках рая
Шрифт:
Чтобы весь город быстрей обновить.
Ерей - разговорное название архиерея - лица, имеющего третью, высшую степень священства.
Ежедневные поездки по городу полезны как занятие исследовательской работой по изучению разрушений вечных строений в отсутствие людей и надлежащего ухода. Конечно, результат проявит себя через пять, десять лет, но зато интересно смотреть, как все разрушается, хороня под обломками ту жизнь, которая была у меня когда-то. Осколки этой жизни я таскаю в своё гнездо, и оно будет последним прибежищем цивилизации.
А вот что делать с домовыми, то есть с духами театра. Как бы мой домовёнок не взбунтовался по поводу нехорошего обращения с его соплеменниками. Ладно, приеду домой, разберусь.
На объектах происшествий не случилось. Все тихо и спокойно.
Зато в моем
– Привет, узники, - поприветствовал я их.
– Если слышите меня, то потрясите клетку.
Звяканьем решётки было для меня многозначительным ответом.
– Я предлагаю вам пойти ко мне в гости, если вы не собираетесь причинить мне зло, - сказал я.
– Мне от вас ничего не надо. Если не хотите ко мне в гости, то я могу отвезти вас в театр. Живите сами по себе и будьте добрыми хозяевами.
Внезапно одна из тетрадок, переданная им утром, свернулась в рулончик и просунулась в одну из клеток решётки. На тетрадке женским почерком было написано - МЫ СОГЛАСНЫ В ГОСТИ. Ну, если тут командует женщина, то, возможно, что я заведу себе невидимых, но вполне нормальных для дружбы субъектов.
Я открыл замок и распахнул дверцу узилища, сделав приглашающий жест в строну двери моего дома, которую так же открыл, почувствовав колебание воздуха мимо меня.
Кот встретил гостей настороженно, вскочив с дивана и выгнув дугой спину. Однако, когда кто-то погладил его по голове и по спине, успокоился и пошёл в свой уголок перекусить сухим кормом.
Я придвинул к дивану журнальный столик и налил себе газированной из местного источника минеральной воды.
– Можно мне прочитать, что вы написали в тетрадках?
– спросил я.
Подвинутые мне тетрадки были знаком согласия.
– А я вам поставлю хороший старинный фильм, - предложил я и включил проигрыватель с фильмом "Унесённые ветром" (фильм по роману американской писательницы Маргарет Митчелл, события которого происходят в южных штатах США в 1860-х годах, во время и после гражданской войны).
Тетрадь ЕГО.
Елизавета была инженю ( амплуа простодушных, наивных, обаятельных молодых девушек, глубоко чувствующих, лукаво озорных, шаловливо-кокетливых, обладающих своеобразным юмором ) в нашем театре и скоро должна была стать гранд-кокет ( амплуа красивых, изящных и задорных женщин ) , ей очень благоволил наш директор. Мы полюбили друг друга и я предложил ей стать моей женой, но против выступили все её родственники и директор театра, который собирался уволить меня. Тогда мы решили остаться вместе навечно , и выпили одновременно яд. Сейчас мы с ней постоянно вместе и так же любим друг друга.
Тетрадь ЕЁ.
Леонид был вторым салонным любовником в нашем театре и вполне мог быть и героем-любовником, если бы имел более покладистый характер, но он всегда имел своё мнение и часто критиковал там, где нужно было бы и помолчать. Конечно, Леонид всегда отличался в лучшую сторону от всех наших мужчин, но вот вероятность попасть с ним в какую-нибудь историю была чрезвычайно велика. Мои папа и мама были категорически против нашего брака, а директор театра напрямую намекнул мне, что я могу скатиться в субретки ( амплуа бойкой, остроумной, находчивой и лукавой служанки, помогающей своим господам в их любовных интригах ) , а потом и в дуэньи ( амплуа характерных старух, служащих посредницей между влюблёнными или, напротив, препятствует их сближению ) . И Леонида обижать очень не хотелось .
– Нам не дают быть вместе, – патетически сказал он и предложил способ быть вместе навечно.
– Мы сбежим? – предположила я, но он предложил отравиться одновременно припасённым им ядом, как Ромео и Джульетта. – И нас похоронят вместе, – сказал он.
– Но самоубийц не хоронят на кладбище, – возразила я.
– А кто узнает, что мы были самоубийцами? – спросил он. – Мы просто пили вино, в котором оказался яд. Мы же не оставля ли никому прощальные записки и все видели нас в ресторации беззаботно веселящимися актёрами губернского театра.
– Я боюсь, – сказала я.
– А ты любишь меня? – спросил Леонид.
– Да, люблю, – ответила я.
– Тогда пьём, – бе з апелляционно сказал он и налил в бокалы вино . – На счёт три.
Я ничего не успела ответить, как он начал считать – раз, два, три! – затем чокнулся своим бокалом об мой и быстро выпил. А я не смогла, мне было страшно. Я поставила бокал и вышла из гримёрки. По лестнице снизу ко мне полз белый едкий дым. Наш деревянный театр горел. То ли его подожгли православнутые ( ортодоксальные представители православной религии, принадлежащие к категории фанатиков. Имеются во всех религиях и являются инициаторами религиозных войн и конфликтов на религиозной почве. Проводят погромы иноверцев ) горожане, считавшие лицедейство великим грехом, то ли начало отопительного сезона преподнесло свой сюрприз возгоранием прошлогодней сажи. Я побежала в гримёрку, где лежал бездыханный Леони д, и открыла окно, чтобы позвать на помощь, и тут меня накрыла волна огня, устремившегося к с вежему воздуху. Вот так мы с Леонидом остались вместе, навечно.