На одном дыхании. Хорошие истории
Шрифт:
Вечером того же дня, когда мы вышли вместе прогуляться во двор, бабушка спросила:
– Помнишь, как вы испугались тогда ведьмы из первого подъезда?
И рассказала мне ее историю. Эту женщину звали Вера Сергеевна. У них была чудесная семья: она и трое ее любимых мужчин. Мужчины часто и много играли в военные игры – все родные по отцовской линии были офицерами. Ее муж погиб в 1977-м на учениях в Туркмении. Старший сын, который закончил училище связи и стал офицером, был убит в Афганистане в день открытия Олимпиады-80. Младший поступал в педагогический, но недобрал один балл, попал в армию, а через два месяца вернулся к матери в инвалидной коляске.
И вот однажды он попросил друзей сделать ему подарок – дать посмотреть на мир с высоты колеса обозрения в городском парке. Когда открытая кабинка поднялась на самый верх, он уговорил товарища пересесть напротив и сфотографировать его одного. Никто даже понять не успел, как это случилось, как он смог так молниеносно и ловко прыгнуть. Все забыли, какие у него стали сильные руки.
Вера Сергеевна долго лежала в больнице, а когда вышла, не могла говорить и превратилась в «ту самую ведьму». Ей нечего было делать одной в большой, некогда шумной трешке – и она переехала в однушку в нашем дворе.
Все это рассказал моей бабушке мужчина в военной форме – он оказался помощником военкома и давним приятелем деда. В тот день он наносил Вере Сергеевне ритуальный визит, и что-то пошло не так. Тогда, в самом начале афганской трагедии, в нашем городе еще не было никаких комитетов солдатских матерей, никаких организаций или сообществ, через которые матери и вдовы погибших на войне могли бы хоть как-то помогать друг другу. Все это появилось потом, а тогда – не было. Зато нашлась другая уникальная женщина – возможно, один из первых в стране психологов, кто профессионально и целенаправленно работал с родственниками погибших. Могу только догадываться, при каких обстоятельствах познакомилась с ней моя бабушка, но именно она отыскала в своих старых записях ее телефон и передала знакомому в фуражке. Чуть больше чем за полгода почти ежедневного общения эта женщина сделала чудо – превратила злую костлявую ведьму в добрую красивую Веру. Она оказалась сильнее тех сил, что сделали возможным лишить Веру всех ее мужчин. Вместе они победили.
– Так несправедливо… – глядя в окно на угловой подъезд, закончила свой рассказ бабушка. – В 45-м мы думали, что теперь войны будут только в песочницах, всерьез призывали запретить «зарницы» в пионерлагерях. А через сорок лет никто не знал, как помочь той, кого вы, индейцы сопливые, так легко прозвали ведьмой. И мы понятия не имеем, что будет еще через сорок лет, и много ли будет таких психологов, чтобы, если случится горе, помочь тем девочкам, которым дарила яблоки Вера.
Конечно, я помню, как звали этого психолога. Я думал, не сочинить ли, не написать ли ради красивой концовки и вообще, что ее звали, например, Надя. Или Люба. Но передумал. Нет, ее звали красиво и совсем не по-русски: Гаянэ.
Первая любовь
Шестилетний мальчик познакомился с симпатичной ровесницей.
– Ты часто влюбляешься? – спросил мальчик.
– А я не знаю, что это такое, – ответила девочка. – Но мне иногда нравятся мальчики. Поэтому я… внравливаюсь.
– Даже
– А зачем?
– Ну, тогда мы сможем дружить, гулять вместе и даже обниматься!
– А я и сейчас так могу, – улыбнулась девочка. – И ты можешь, правда! Ну, мы вместе можем. Если я тебе нравлюсь, конечно. Это важно, чтобы нравилась.
Наверное, это был первый раз, когда я по-настоящему влюбился. До сих пор помню цвет ее платья, как у нее были зачесаны волосы, большую царапину на загорелой коленке и родинку на левой щеке. Ну и, конечно, как ее звали.
На что похожа мужская жизнь?
Мама улетела в командировку на Таймыр.
– Доброе утро, сын! Теперь у нас с тобой – целых четыре дня настоящей мужской жизни! – С этими словами отец нежно пощекотал мой нос своей фирменной бородой, и этот массаж привел меня в чувство быстрее, чем настежь распахнутая при минус двадцать форточка.
– А на что будет похожа наша мужская жизнь? – потянувшись, спросил я. И задал более конкретный вопрос: – Вот что у нас сегодня будет на завтрак?
– «Как хорошо без женщин и без фраз! Без горьких слов и сладких поцелуев!» – пропел отец и взглядом указал на гантели, намекая, что зарядка сейчас важнее недостойного мужчины трепа о еде.
Я любил делать гимнастику и выдержал еще несколько строчек из Вертинского, которым отец вслед за дедом укачивал меня с пеленок.
– «Как хорошо проснуться одному в своем уютном холостяцком флэте! – не унимался, уже отжимаясь, отец. – И знать, что ты не должен никому давать отчеты. Никому на свете!»
Я понял, что не знаю еще многих радостей жизни, и твердым тоном сообщил:
– Папа, я есть хочу! Мама обещала, что ты готовишь отличные завтраки!
Отец сжал губы, но посчитал возможным пропустить и этот вопрос мимо ушей, тем более что из ушей у него капала вода: он только что принял ледяной душ. Растираясь, он выдал, очевидно, свою любимую строфу, во все легкие, так что сверху постучали по батарее:
– «Как хорошо с приятелем вдвоем сидеть и пить простой шотландский виски!»
– Папа! У меня силы заканчиваются! – Глядя отцу в глаза, я уронил гантелю на пол.
Теперь по батарее застучали уже снизу, и отцу пришлось перевести беседу на кухню.
– Белый медведь может жить на подкожном жире две недели! – воодушевленно сообщил отец, закурив и откупорив бутылку пива. – Верблюд способен прожить без еды…
– Папа! Или давай мне этот шотландский виски или это противное пиво, или я сейчас плакать буду!
В четыре года мне казалось, что шотландский виски – это что-то типа замороженного ананаса из северного завоза. Я любил, когда отец прикалывается, но свои права тоже знал.
– Ну что ж, язык угроз, конечно, недостоин дипломата, но для пролетариата вполне сойдет, а ты ведь, сынок, хочешь в пролетариат податься?
Я не мог еще четко выговорить это страшное слово, но знал, что оно связано с огромными плакатами, рабочими спецовками, молотками и еще рядом слов, которые я слышал, но пока не понимал.
– Я хочу быть архитектором! – обиженно напомнил я. – Дома строить, чтобы не на сваях. На сваях некрасиво.
– Ну вот и отлично! – обрадовался отец. – Кто такой архитектор? Это человек, который сможет построить хороший дом, даже когда строить его особенно и не из чего. Вот пусть сегодня каждый из нас станет архитектором собственного завтрака! Ну-ка, посмотрим, что оставила нам наша заботливая мама!