На огне святом сожжем разлуку
Шрифт:
– Он не мертв!
– гневно отрицал Печерун - Я слушаю его волю и передаю людям.
– Ты убийца!
– сурово ответил Зореслав - ты убил его и Миросю. Ты отдал палачу Зорулю.
– Люди, он лжет!
– неистовствовал советник - То воля царева!
– А после - вел далее юноша - ты набрал чужинскую дружину, наложил неслыханную дань на витичцей и соседние племена. Ты - враг яровитов!
– Возьмите его!
– брызгая слюной, заверещал Печерун стражам. Но те, опасливо посматривая на бурлящую толпу, не двинулись с места.
–
– Не смей!
– угрожал Печерун - Световид накажет тебя!
Дуб лезвием меча разжал царю зубы, Зореслав влил несколько капель прозрачной жидкости в рот. Витичцы, затаив дыхание, теснились к крыльцу, заглядывали через головы. Над площадью зависла странная тишина.
Лицо царя порозовело, судорожно поднялась грудь, затрепетали ресницы.
– Ожил!
– неистово завопили дети, а за ними взрослые, старые - Ожил Горевей! Слава Зореславу! Слава!
Печерун закаменел от неожиданности. Горевей открыл глаза, бездумно глядя на толпу, на Зореслава.
– Где я? Что со мной?
– послышались тихие слова.
– Я вернулся - мягко ответил юноша - Я привез тебе из далекого края живую воду. И вот ты опять живешь.
– Живую воду?
– Горевей с ужасом глянул на юношу, увидел Печеруна - Погоди. Живая вода. Ведьма. Было это или нет?
– Было, царь. Два года ты спал беспробудным сном, и не проснулся бы, если бы не вернулся я. У звездных сыновей Рода и Лады добыл я живой води, чтобы вернуть тебе жизнь, которую ты не умел ценить. Царь, царь! Зачем тебе бессмертие, когда ты не можешь справиться с обычной жизнью? Бессмертный не может понять смертного. Чужая рана болит лишь тогда, когда сам знаешь, что это такое. Чужая беда лишь тогда сердце сожмет, когда сам ту беду изведаешь. Что-то стоит лишь тогда, когда его можно потерять.
– Правда твоя - горько отозвался Горевей, склоняя голову - Но что мне из той мудрости в настоящее время? Грех крови на мне, я велел любимую дочку погубить. Зачем ты вернул мне жизнь? Печет мне, печет!
– То ведьма!
– с ужасом бормотал Печерун, прячась за престолом - То не я.
Зореслав махнул рукой. Из толпы вышло несколько фигур, завернутых в черное. Упал полог, и люди увидели бледное, но улыбающееся личико Мироси, ее держала за руку Зоруля. Царь глянул на них и заслонил лицо ладонями.
– Кто это? Упыри пришли пить мою кровь? Пейте, пейте! Я заслужил! Я совершил страшный грех.
– Опомнитесь, отченька - сквозь слезы говорила Мирося. – это я, ваша дочь.
– Я убил тебя - рыдал царь, страшась открыть глаза.
– Твоя кровь дала мне бессмертие. О проклят, проклятый! Доченька, это твоя тень пришла мучить меня?
– Проснитесь!
– умоляюще прошептала дочка.
– Вы опять живой, а я не была мертвой. Коснитесь, это мое тело, живое и теплое.
– Так это был сон?
– растерянно спросил Горевей.
– И ночь, ведьма,
– Считай, как хочешь - послышался голос Бояна. Старый певец вышел из-за спин дружинников, подступил к крыльцу.
– Слишком кровавые сны снятся иногда владыкам. Лучше проснись и уже никогда не спи. Благодари судьбу, что я узнал о твоем замысле и о маре из Волчьей долины, которой тебя опутал советник.
– То не я - бубнил советник, прячась за воевод, которые его сторонились - То сам царь хотел.
– Цыц!
– громыхнул Боян.
– Не о тебе речь. Царь, в ту ночь не пролилась кровь твоего ребенка. Стражники принесли кровь свиньи.
– Мирося жива!
– завопил Печерун - Меня ввели в заблуждение!
– Жива?
– тоскливо спросил царь - А в моей совести она мертва. Я велел ее убить.
– Правда твоя - согласился Боян - Преступление делается в нашей душе! Подумав, ты уже делаешь грех!
– Воины!
– крикнул Горевей - Возьмите Печеруна!
– Остановись, Горевей!
– поднял руку Боян - Хватит смертей!
– Он заслужил.
– Может. Но ты не заслужил быть царем. Говорю это тебе как Боян. А песня никогда не лжет.
– Правда твоя - с трудом сказал Горевей - я уже не царь. Кто ради царства пошлет на смерть родного ребенка, тот не имеет права на власть. Мирося.
– Что, отченька?
– мягко отозвалась девушка.
– Зореслав.
– Я здесь.
– Отныне я не царь - грустно говорил Горевей - Тебе венец передаю.
Он с трудом трудно поднялся с престола, надел венец на кучери юноши, соединил его руку с рукой дочки.
– Возьми Миросю, она твоя жена. Пусть предки благословят вас на новую жизнь! А я пойду в пещеры к затворникам горным. Может там свой грех искуплю.
Он обессилено упал на престол и горько заплакал. Корень стоял в стороне и укоризненно качал головой.
– Еще ему царского венца недоставало.
– Слава царю Зореславу!
– кричали витичцы - Слава царице Миросе!
– Люди!
– воскликнул Зореслав, обнимая любимую - Вы действительно назвали меня своим царем?
– Слава царю Зореславу!
– катилось над городищем.
– Тогда слушайте мое первое и последнее повеление - торжественно сказал юноша - отныне царству не быть!
– Он помешался от радости - пробормотал Печерун, нехорошо посматривая на толпу.
– Чего ты хотел от пастуха?
– отозвался Мечик.
– Нет царя!
– засмеялся Зореслав к побратимам - Нет смердов и рабов. Вы свободные люди!
Пораженные витичцы смолкли, еще не в силах понять того, что услышали. Горевей удивленно шелохнулся на престоле:
– Что ты делаешь, Зореслав?
– То, что будет велеть сердце. Пусть люди станут свободными как птицы. Пусть сеют зерно и собирают урожай. Пусть поют песни и милуются песнями других людей. Пусть встречают солнце не стоном, а счастливым пением. Мирося, царице! Что скажешь ты?