На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг.
Шрифт:
Решив дать урок всему составу броненосца — как надо управлять кораблем, «Бибишка» сам взобрался на верхний ходовой мостик и вступил в командование. По его приказу залились трелями боцманские дудки, раздался излюбленный сигнал времен парусного флота — «Все наверх!», и начался грандиозный спектакль по всем канонам военно-морского искусства. На палубу высыпали шестьсот матросов, еще не подозревающих, что от них потребуется. Было приказано офицерам и боцманам выстроить команду фронтом на полубаке, спардеке и юте одного борта. По сигналу с мостика все 600 человек должны были одновременно перебегать на другой
Целый час надрывались боцмана, а броненосец содрогался от топота матросских ног. Наблюдая это зрелище с кормового мостика, я соображал: 600 человек — 50 тонн; средняя перебежка — 50 футов; значит, кренящий момент — 2500 футо-тонн. Для корабля в 15000 тонн при метацентрической высоте в 3 фута на свободной воде получился бы крен от одной перебежки около 3 1/2 градусов. Значит, раскачать корабль возможно, если регулировать перебежку команды точно в соответствии с размахами корабля. Но из этой затеи ничего не получилось. Броненосец прочно сидел на грунте всей шириной своего днища, врезавшись в песок; от перебежек матросов никакого крена не получалось, а регулировать время перебежек оказалось невозможным из-за отсутствия на палубах свободного пространства. В узких проходах люди сбивались в кучу и, несмотря на отборную ругань боцманов, не успевали проскочить за 7 секунд на другой борт, а только давили друг друга.
Рецепт Бирилева, взятый от старых парусных кораблей с заостренным вертикальным килем и чистой верхней палубой, допускавшей свободную перебежку, оказался непригодным на новом броненосце. Наконец, убедившись в бесполезности затеянного гимнастического упражнения, «Бибишка» махнул на все рукой и скомандовал — «Отставить!» Он приказал вызвать из порта черпалку с буксирами, а сам после трудов тяжких сел на катер и изволил «отбыть» к себе в порт, сопровождаемый скрытыми ироническими улыбками всех офицеров, почтительно выстроившихся во фронт на шканцах у правого трапа.
Так как уже стемнело, то командир решил, что на сегодня развлечений достаточно, тем более что «утро вечера мудренее». Из-за аврала и приезда Бирилева обед запоздал, и в кают-компании сели за стол, когда уже совершенно стемнело.
Пришли пять буксиров, стянули «Орел» с мели назад, и он бросил якорь на более глубоком месте.
После обеда я вышел на палубу взглянуть на огни Кронштадта с моря. Спустилась темная сентябрьская ночь. За кормой во мраке мигали фонари Кронштадтского порта и города. С вышки Инженерного училища передавали световые сигналы «Орлу», а он отвечал яркими фосфорическими вспышками фонарей Табулевича.
На Большом рейде можно рассмотреть силуэты оставшихся судов 2-й эскадры: транспорта-мастерской «Камчатка» и крейсеров «Олег» и «Жемчуг». Рядом с ними стоит красавец парусный фрегат «Генерал-адмирал». Спокойное море лениво дремлет. На корабле после дневной «полундры» все стихло, и команда мирно спит. Офицеры, наговорившись вдоволь по поводу дневных впечатлений, разбрелись по своим каютам, а я воспользовался свободным часом до сна, чтобы занести в тетрадь события первого дня столь блестяще начавшегося «похода».
18 сентября, 10 часов вечера. Сегодня с утра точным промером глубин установили расположение мели, которая преградила путь «Орлу». С обсерватории получено сообщение, что циклон в южной
На баре глубина колеблется от 27 до 28 футов, что совершенно недостаточно для прохода броненосца, хотя нашлись смельчаки, которые предлагали проскочить через мелкое место полным ходом. Но Бирилев на это не пошел и приказал немедленно прочистить для «Орла» фарватер и обставить его вешками. Три черпалки работают сегодня с раннего утра и по расчетам должны кончить черпание к ночи.
В 12 часов мои мастеровые, оставшиеся на корабле, пошабашили на обед, а в 2 часа я вызвал из порта «Охту» и разрешил им отправиться на берег. Близость города мешает ребятам отвлечься от притягательной силы суши, хотя из порта выбрались только вчера. У каждого оказалось в городе «нужное дело», а более солидные говорят, что нужно на поход до Ревеля припасти «харчи», так как на корабле им дают только остатки от команды. Но причина, видимо, в другом: сегодня суббота, и после шести дней у всех привычный предпраздничный «зуд». Надо же вознаградить себя за труды и «хлопнуть по косушке»!
В 4 часа я отправился на «Охте» в последний раз осмотреть старое пристанище «Орла» и забрать из его уже опустошенных кладовых последние остатки.
К шести часам вечера вернулся на корабль вместе с моими мастеровыми, отпущенными на берег. Несколько человек оказались уже с порядочным креном после встречи с друзьями «на бережишке».
Вчера я не успел отметить один забавный эпизод, происшедший в самый разгар аврала при посадке на мель. Когда корабль окончательно устопорился, я находился наверху у грот-мачты и следил за спуском катера на воду, проверяя правильность оснастки стрелы. В это время ко мне прибежал вахтенный и, держа под козырек, доложил:
— Ваше благородие, вас внизу ваш брат спрашивают.
Ничего не понимая, я с удивлением переспросил:
— Какой брат? У меня на корабле никакого брата нет.
Но вахтенный продолжал стоять на своем:
— Не могу знать, а только они говорят, что они ваш брат, и просили вас вызвать.
В полном недоумении я машинально задал вопрос:
— Да где же он?
— В вашей каюте дожидают.
Теряясь в догадках, спускаюсь вниз, чтобы выяснить эту таинственную историю. Менее всего я, конечно, мог предполагать, чтобы здесь, в 5 километрах от порта, на ходу корабля, мог внезапно объявиться мой брат студент, проводивший каникулы в Белгороде у родителей.
Но моему удивлению не было границ, когда, действительно, у себя в каюте я нашел брата, которого не видел с весны.
— Вася, как ты сюда забрался? С неба свалился или спрятался на корабле?
Он разъяснил мне тайну своего появления:
— Дело гораздо проще, чем тебе кажется. Я приехал сегодня в Кронштадт, чтобы проститься с тобой. Прихожу в порт и вижу, что ваш броненосец дымит и готовится к уходу. Тогда, не теряя времени, я нанял ялик и погнался за «Орлом», рассчитывая, что, быть может, броненосец остановится на Большом рейде. Но вижу — он на моих глазах уходит дальше в море. Я уже было потерял надежду повидать тебя. На мое счастье вы сели на мель. Воспользовавшись этой задержкой, я причалил на ялике к корме и перелез через решетку на балкон.