На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг.
Шрифт:
После совещания мы около часа провели в общей беседе, делясь первыми наблюдениями над кораблями и впечатлениями от соприкосновения с судовой обстановкой.
Назначение инженеров из числа строителей кораблей в плавание было встречено всеобщим одобрением, и они повсюду нашли внимательное и товарищеское отношение к себе. Это говорит о том, что новые веяния жизни и требования военной обстановки пробили брешь кастовой замкнутости офицерского состава.
Я вернулся на «Орел» лишь за пять минут до спуска флага. Вечером по сигналу с «Суворова» всем кораблям было приказано откинуть противоминные сети. После первого перехода морем сеть на «Орле» не пожелала отвалиться от борта,
Едва успели закрепить сеть, как была пробита «боевая тревога». Началось учение отражения минной атаки всей эскадрой. По первому выстрелу все корабли моментально открыли прожектора, которые быстро нащупали в море щит на буксире у миноносца.
Началась бешеная пальба из казематов и батареи наших 75-миллиметровых орудий, в то время как на мостиках над головой хлопали двадцать 47-миллиметровых скорострелок. По палубам катились из погребов всё новые беседки с патронами, горячка захватила корабль, родилось ощущение опасности минной атаки. Под конец комендоры пришли в азарт и развили большую скорострельность.
В нашей кормовой гостиной то и дело ухали четыре 75-миллиметровые пушки, а рядом в кают-компании свободные от артиллерийского учения офицеры и механики пили чай, болтали и бренчали на балалайках. Должно быть, после тренировки такая же непринужденность выработается и на театре военных действий.
Я стараюсь не упустить ни одного аврала или интересной судовой работы, чтобы скорее проникнуться духом морской службы. Поэтому все происходящее на мостиках, в палубах и в башнях меня завлекает не меньше, чем трюмы и работа механизмов.
Сейчас же после вечернего чая я скрылся в свою каюту, наслаждаясь ощущением наступившего покоя. Больше никто меня не дергает и не надо куда-то спешить, о чем-то срочно заботиться. Мысли легко перескакивают с одного предмета на другой, перебирая дневные впечатления, и хочется оставить от них хоть мимолетный след на бумаге.
Больше всего сегодня врезалась мне в память сцена прощания на корабле с портовыми рабочими. Как сейчас, вижу их сгрудившуюся шеренгу с типичными и выразительными фигурами представителей рабочего класса. Впереди — бородатый, уже поседевший гигант клепальщик Ефимов и рядом небольшой, рыжеватый, с умными глазами плотник Андреев, а справа от него — указатель Яковлев с образом «Николы-угодника» на руках. Своего будущего святого покровителя я уже пристроил на книжной полке вместе с моей походной библиотекой. Как ни наивен этот традиционный дар, но для меня ценны искренние чувства, вложенные в него. Сегодняшний день отчасти рассеял мучившие меня сомнения в бесцельности моей летней работы. Значит, в ней есть и другая сторона, помимо разрешения чисто технических задач. За это время я нашел путь к сближению с рабочей массой, научился ее понимать, ладить с ней и внушать личное доверие. А теперь передо мной новая задача: войти в общую жизнь с окружающей меня морской средой офицеров и матросов. И я верю, что, оставаясь самим собой, сближаясь с людьми на почве будущего дела, я не останусь одиноким и чужим.
25 сентября. Ревель. Вчера я в первый раз выбрался на берег посмотреть незнакомый город. Хотя я отправился с первым катером, однако пришлось сначала полдня потратить на приемку срочного груза, прибывшего для «Орла» из Петербургского порта.
Во
Все явились в Порт для получения на броненосцы обрезанных дюймовых броневых листов для прикрытия просветов боевых рубок от осколков разрывных снарядов.
Печальный опыт Тихоокеанской эскадры в решающих боях 28 июля и 1 августа обнаружил, что грибовидные крыши боевых рубок, перекрывающие вертикальные толстые броневые стенки, улавливают все осколки, отраженные снизу, и направляют их внутрь рубок. Именно эта роковая причина и повела за собой повреждение рулевого штурвала на «Цесаревиче» и выход из строя всего находившегося в рубке командного состава корабля. Для предохранения броненосцев 2-й эскадры от таких случайных, но крайне опасных повреждений по приказу Технического комитета были изготовлены раскроенные добавочные козырьки из тонкой противоосколочной брони, которые нам поручается установить во время похода в просветах боевых рубок горизонтально на торцах вертикальных броневых плит. Работа эта возложена на судовых корабельных инженеров.
Приняв на вокзале груз и организовав доставку его на наши корабли, мы с Шангиным решили обойти Ревель, привлекавший наше внимание колоритом старины и своеобразием готической архитектуры средневековья. Его чистые мощеные улицы извилисты, узки, цепляются за скалистые склоны возвышенностей и часто одной стороной прилегают к подрубленной горе. Старые, поседевшие от времени дома, точно крепостные сооружения, сложены из серого штучного камня и носят на себе следы разрушений, нанесенных столетиями. Своими крепкими стенами со множеством узких бойниц и крутыми высокими крышами, покрытыми черепицей, они напоминают о временах тевтонских рыцарей и ганзейского торгового морского союза, мечом и копьем завоевавших эти берега.
Резким диссонансом среди этой старинной готической архитектуры выделяется на площади в центре города русский собор. Огромное белое здание кубической формы с тяжелым круглым куполом э центре и четырьмя фонарями по углам является ярким воплощением российской казенщины.
Вокруг русского собора расположены протестантские и католические церкви. Их здания своими очертаниями мало отличаются от окружающих ревельских домов. Те же ровные стены без колонн, фронтонов и архитектурных украшений, такая же крутая черепичная крыша, и только на переднем фасаде возвышается уходящая ввысь колокольня.
К берегу моря город заканчивается крутым обрывом, который старые деспоты-бароны увенчали неприступной стеной, ограждавшей их замки.
Я любовался этими средневековыми дворцами в виде крепостей и замков со рвами, массивными воротами и подъемными мостами, лепившимися по уступам обрывов. После недельного затворничества на корабле эта первая прогулка на берег встряхнула меня. Возвращаясь к себе, я уже ощутил свойственное моряку настроение, что корабль — это мой родной дом, а берег — мимолетное развлечение.
За обедом старший офицер предупредил, что назавтра к 12 часам назначен царский смотр флота. Николай лично посетит боевые корабли, а поэтому необходимо все помещения и верхние палубы привести в надлежащий порядок. Офицерам — быть в полной парадной форме при орденах, команду одеть в обмундирование первого срока и тщательно проверить. Ротным командирам — удостовериться в чистоте и исправности своих помещений, осмотреть людей. Это сообщение вызвало длительные разговоры в кают-компании, затянувшиеся до полуночи. Раз царь решился покинуть Царское Село, чтобы проститься с эскадрой, значит, ее отправка — дело окончательно решенное.